История Германии в ХХ веке. Том II

ЕДИНСТВО И ЕГО ИЗДЕРЖКИ

Во время споров между великими державами по вопросу воссоединения и членства в НАТО весной 1990 года внутригерманские переговоры по условиям объединения быстро продвигались вперед и были определены экономические, а также юридические и административные механизмы объединения. В юридическом смысле речь шла не об объединении в нечто новое, а о присоединении ГДР к ФРГ в соответствии со статьей 23 Конституции. Это было важно, потому что в случае присоединения административные процессы были намного проще. Другой путь – создание новой, расширенной ФРГ – встретил сильное сопротивление в ХДС/ХСС. Прежде всего, она хотела избежать затяжных дебатов о новой конституции – во-первых, потому что не видела необходимости в усовершенствовании действующего Основного закона, а во-вторых, потому что баланс сил в бундесрате после нескольких земельных выборов изменился в пользу СДПГ и исход конституционных дебатов казался непредопределенным. С созданием «Экономического, валютного и социального союза» принципы регулирования ФРГ были распространены на ГДР с 1 июля 1990 года[51]. Это было в основном бесспорным, как и распространение основных положений общественного строя Западной Германии на ГДР. Проблема заключалась в чрезвычайно разных экономических показателях экономик Восточной и Западной Германии, особенно в высокой разнице в производительности труда. С введением западной марки необходимо было определить соотношение стоимости восточной и западной марок. Официально он составлял примерно 1:4, но на черном рынке его обменивали по курсу 1:8. Если брать за основу производительность труда, то соотношение обмена должно было быть примерно 1:5. Чем ниже стоимость восточногерманской марки, тем меньше долги хозяйств после конверсии. Однако если бы обменный курс был установлен на уровне 1:1, то старые восточногерманские долги пришлось бы полностью выплачивать в западных марках, что полностью перегрузило бы большинство предприятий. Однако, наоборот, конвертация 1:2 для заработной платы означала уменьшение вдвое суммы, которая ранее выплачивалась в восточных марках. Учитывая различия в производительности труда, эта цифра все равно была бы выгодной для наемных работников. Но поскольку средняя зарплата в ГДР составляла около 850 восточных марок, то после перехода она составила бы около 425 марок, в то время как в ФРГ средний доход составлял около 1800 марок, то есть в четыре с лишним раза больше. Такое различие едва ли можно было бы счесть политически обоснованным. Кроме того, число переселенцев в ФРГ, вероятно, значительно увеличилось бы. К тому же перед выборами в марте «Альянс» возбуждал надежды на то, что восточные марки будут обмениваться на западные марки по курсу 1:1. Поэтому одни лишь слухи о конверсии 1:2 теперь вызывали гневные протесты. Решение федерального правительства переоценить заработную плату и сбережения в соотношении 1:1, а все более крупные капиталы и долги компаний – в соотношении 1:2 было, таким образом, политически мотивированным и встретило бурный протест со стороны большинства экономистов. В целом эта классификация составила среднюю конверсионную стоимость 1:1,8 – что давало гражданам ГДР ожидаемые высокие зарплаты, но означало непосильное бремя для экономики ГДР. По сути, крах промышленности ГДР начался уже через несколько дней после 1 июля. Многие компании обанкротились, и в течение нескольких недель безработица в ГДР выросла в четыре раза. Это не было неожиданностью; решение об обменном курсе 1:1, как и решение о скором создании экономического и валютного союза, было принято с четким осознанием его экономических последствий.