История города К.

Конечно, серьёзно отнестись к такому шутовству Григорий Владимирович не мог. От попыток вступить с ним в непосредственный контакт возле парадного подъезда он решительно уклонился. Ответом были свистки в спину и выкрики оскорбительного содержания. Как выяснилось, заявку на пикет проштамповала мэрия. К ответу призвали Бориса Минаевича собственной персоной, однако тот показал справку из очередного диспансера. Самую главную и ключевую закорючку, стоявшую на разрешении, разобрать не удалось даже после графологической экспертизы.

Пока шли разбирательства, пикетчики освоились и развернули сбор подписей за отставку Мироедова. Процедуру пышно именовали народным референдумом. Генерал плюнул и перестал отдёргивать штору в кабинете. История пошла своим чередом, без его вмешательства.

Отсутствующий в политике всегда неправ. Эта прописная истина в случае с шутовским референдумом почему-то была предана забвению. Пока губернатор проводил совещания и совершал визиты, кучка смутьянов сама собой никак не рассасывалась. Заявку на пикет мэрия каждый раз продлевала – причем, именно в те дни, когда Борис Минаевич посещал окулиста, диетолога, проктолога, отоларинголога и других ценных специалистов. Не иссякали и продовольственные запасы пикетчиков. Дознание, учиненное по этому поводу, установило: следы вели в торговые ряды за городским театром оперетты. Смотрящим за торговыми рядами оказался бывший зав канцелярией градоначальника Волдырёв, изгнанный с муниципальной службы.

Ряды проходили по ведомству «Кума» и «Свата», который заставил палатками и лотками все центральные улицы. Чебуреками, ботиночными шнурками и дамским бельем торговали уже на ступеньках театра. Отдельные предметы туалета для пущей наглядности висели на ветвях голубых елей прямо напротив губернского депутатского собрания. Под те же ели бегали справлять нужду наименее терпеливые торговцы и торговки… В общем, порядок царил истинно демократический. Чебуреками же и чайком из термоса подкреплялись борцы за советскую власть и сторонники трамвая с троллейбусом.

После долгого простоя собрался экспертный совет при губернаторе. Ряды его заметно поредели. За бортом остался доцент Барабулько, не нашлось места и бухгалтеру, принявшему командование над телевидением. В какой-то мере Барабульку заменил другой доцент по фамилии Карманов, также известный тягой к большим бюджетам. Будучи спрошен, новый доцент понёс что-то на темы парапсихологии и коллективного бессознательного «я». Слушали его минут пять или семь как заворожённые, потом Григорий Владимирович тряхнул головой и призвал не распыляться.

В целом призыв не помог. Экспертное сообщество ничего дельного не присоветовало. Собственно, вопрос стоял, как и во все времена, в одной плоскости: разгонять или не разгонять. Генеральский мундир уже вернулся из химчистки, но скандалить на всю Россию и, тем более, на весь мир Мироедов остерегался. И не то, чтобы сильно верилось в приход инвестиций (с ними уже всё было ясно). Оставалась одна-единственная причина, по которой Григорий Владимирович избегал силовых приёмов: кадровая. Проще выражаясь, как-то не готов был крыжовинский властитель давать пренеприятные объяснения высоко-высоко наверху, и уж подавно не готов был к заслуженной и бестревожной пенсии.

Разошлись по кабинетам фактически без итоговой резолюции. Оставалось ждать и смотреть в щёлку за шторой. А вопрос о бессрочном пикете уже просочился в стены Думы. Знатный теоретик марксизма Чудаков, невзирая на утверждённую повестку дня, обратился к Мироедову с вопросом, когда будет услышан глас народа. Губернатор хмыкнул и бросил неосторожную фразу о том, что народа он и не приметил. Оппозиционные депутаты подняли крик, по громкости обратно пропорциональный их численности. Его тотчас подхватили городские печатные листки, известные своей безнравственностью. От полной и окончательной стабильности не осталось ничего – даже видимости.

И тогда Григорий Владимирович сам, собственноручно снял трубку телефона с двуглавым орлом вместо наборного диска и… О том, что было дальше, можно только догадываться. Кто был загадочный абонент, ответивший ему, как протекал разговор – всё это покрыто мраком государственной тайны. Из всех версий наиболее правдоподобная такая: с властного Олимпа звонившему намекнули, что крыжовинский мэр своими чудачествами снискал симпатию у неких сильных мира сего. Записи отдельных его выступлений успели составить конкуренцию дискам «Аншлага». Так что о досрочном уходе Бориса Минаевича с высокого поста можно было позабыть.