История Марго

Я положила руку ей на плечо, дотронувшись до мягкой ткани ее поношенной рубашки. Как-то раз я сама надевала эту рубашку. В груди расплывалась непривычная нежность, как будто мы теряли друг друга.

– Ты всегда можешь приходить к нам, – сказала я.

– А где ты сегодня была?

– Тут, рядом. В Люксембургском саду. – Я говорила неопределенно, ожидая, что сейчас ложь выйдет наружу и отразится на моем лице.

Жюльет поцеловала меня на прощание и надела пуховик.

Я помедлила в дверях, наблюдая, как она спускается по лестнице. Я помахала энергичней, чем обычно.

– Будь осторожна по дороге! – крикнула я.

По утрам я обычно вставала в полшестого, чтобы подготовиться к тестам. Меня возмущало, что Анук проводит в кровати еще час или два. Со стороны ее взрослая жизнь казалась очень легкой.

Я решила, что не буду поступать в Институт политических исследований – для папы это уже не имеет значения, и он меня не осудит. Вместо этого я собиралась пойти изучать антропологию, психологию или литературу в один из университетов. Проще было выбрать обычное направление, и к тому же в каком-то смысле меня вдохновляла Брижит с ее писательской карьерой. Она получила докторскую степень по психологии. Раньше я считала, что мы обязаны поступать на то направление, которое выбрали в старших классах. Анук училась в престижной консерватории, а потом пошла в “Комеди Франсез”, папа поступил в Высшую нормальную школу, а его сыновья – в Лондонскую школу экономики. На кого мне производить впечатление? На Анук, которая никогда не интересовалась моими оценками? И на какую работу я смогу потом устроиться? Но беспокоиться об этом было некогда: мы были целиком поглощены подготовкой к выпускным экзаменам, до которых оставалось всего пять месяцев.

Нас волновала одна проблема. Месье Х. взял отпуск на две недели. В нашей школе такого никогда не бывало, учителя редко пропускали занятия, особенно в terminale, в выпускном классе. Заменял его учитель постарше, который преподавал в другой группе, поэтому его программа нам не подходила. Он проверил одно из наших эссе и поставил всем меньше двенадцати. Поскольку мы специализировались на естественных науках, философия для нас была наименее важным предметом, а ее коэффициент для итоговой оценки – самым низким, но месье Х. нам нравился. Его уроки позволяли отдохнуть от математических доказательств и химических экспериментов. Он единственный из всех учителей спрашивал, спим ли мы хотя бы семь часов в сутки, и защищал нас в конце триместра на conseil de classe, на котором учителя обсуждали наши оценки с одним из учеников, представителем класса.

Кто-то утверждал, что видел месье Х. в пятнадцатом округе, когда он, взъерошенный, тащил два пакета с покупками. Другой одноклассник сказал, что от месье Х. жена ушла к известному фотографу, который работает в Австралии. Мы даже не знали, что он женат. А может, он и не был женат, и все эти догадки оставались беспочвенными слухами.

Месье Х. вернулся в середине февраля, никак не объяснив свое отсутствие. До его внезапного ухода мы не задумывались о том, чем живут учителя, помимо преподавания. Для нас они были только школьными учителями. История с месье Х. позволила нам краем глаза заглянуть в их загадочные внутренние миры, но потом все закончилось, и мы снова погрязли в уроках и потерялись в своих собственных мирах.

Мне снился Давид. В основном эти сны были невинными – мы разговаривали на кухне, и он был учителем. Как-то раз мне приснилось, что он идет по улице с какой-то женщиной, но не с Брижит. А в другом сне мы были в его кабинете вдвоем. Я сидела на стуле напротив него. Он взял со стола ручку. Она была с колпачком, и он показал мне его скругленную форму. Под колпачком скрывался заостренный кончик. Он подошел ко мне и взялся за пояс моих джинсов. Я почувствовала, как его пальцы оттягивают джинсы от моего живота, и ткань растянулась, как потерявшая упругость резинка. Его правая рука, в которой он держал ручку, скользнула мне в трусы. Он начал погружать ручку внутрь и вытаскивать наружу, и гладкий колпачок терся о мою кожу. Сначала его движения были медленными. Я ощутила нарастающее удовольствие, а потом что-то еще – липкость между бедрами, стыд, стекающий по ногам. Он просунул ручку глубже и коснулся меня пальцами. По моим ногам прокатился жар, и я запрокинула голову, коснувшись затылком спинки стула. Шею обдало теплым дыханием. Голос Брижит прошептал мне на ухо: “Тебе нравится?” Ее губы прижались к моей шее. Она открыла рот, и я почувствовала холодную твердость ее зубов.

Я проснулась, обхватив руками пылающий живот. Как это потрясающе, подумала я, что сон может так меня возбудить, будто дыхание способно превратиться в плоть.

10