История марксистской диалектики (Ленинский этап)

Несомненно, феноменологическая альтернатива крайнему субъективизму и метафизическому априоризму имеет некоторое рациональное значение. Она не только показывает их гносеологическую несостоятельность, но и выдвигает: (a) идею объективной значимости теоретических категорий и (b) идею предметности сознания, направленности познания на предмет, наполнения феноменов сознания предметным содержанием.

Идея объективности в гуссерлианской феноменологии претерпела определенную трансформацию. Последняя идет по линии отказа от понимания объективности как антитезы субъективизму. Формально гуссерлианский Органон выражает некоторое единство объективного и субъективного, но в этом единстве постепенно доминирующей становится идея субъективности познания. Предмет истинного знания конституируется в процессе неокартезианского cogitationes.

Вполне логичным явился и следующий шаг в эволюции гуссерлианских идей – введение поздним Гуссерлем понятия «жизненного мира». Это – мир обыденного опыта познающего субъекта, его мнений, представлений, верований, это – мир субъективного и релятивного.

Характерно, что современные последователи Гуссерля выделяют именно этот аспект его идей.

В последнее время имеет место еще большее усиление субъективистских тенденций в феноменологии. Они весьма явственно проявились на коллоквиуме во время XIV Международного философского конгресса по теме «Брентано, философская психология и феноменологическое движение».

В центре дискуссий на коллоквиуме стояли проблемы феноменологической психологии, связанные, так же как и проблемы «жизненного мира», с идеями позднего Гуссерля. Главное внимание было уделено идеям «психогнозиса», идущим от Брентано, согласно которым, как это сформулировал в своем докладе Л. Ландгребе, «все вопросы познания должны получить окончательное обоснование в психологии» (406, т. II, стр. 151).

Из этих идей всецело исходили и другие докладчики – Р. Чисхолм, К. Фишер, Д. Сэнфорд. Они подчеркивали решающее значение психических «актов познания», необходимость «психологических предпосылок» для определения критериев истинности суждений, роль психологии вообще, обладающей, по словам Фишера, «высшей ценностью по сравнению со всеми другими науками» (406, т. II, стр. 207).

Это возвращение к брентановскому психологизму в значительной мере обесценивает гуссерлианскую критику психологизма вообще. Теоретическая несостоятельность гносеологических идей феноменологии заключается, разумеется, не в самом факте анализа субъективного аспекта познания, в том числе и анализа психических актов, а в том приоритете, который в конце концов отводится этому аспекту. Субъективизм, хотя и в своеобразной форме, выступающий даже в некотором единстве с «новой объективностью», определяет сущность гуссерлианского Органона, который, непосредственно к тому же направленный против научных истин, не может выполнить функции «науки о трансцендентальном сознании», не может стать поэтому каноном теоретического знания.

На новое философское и методологическое откровение, в последнее десятилетие в особенности, предъявил свои претензии структурализм. Мы подчеркиваем в контексте нашего рассмотрения этих вопросов его претензии именно на универсальную методологию познания.

Как определенный метод анализа структурализм восходит корнями к идеям теоретической лингвистики Ф. де Соссюра, Н. Трубецкого, Р. Якобсона. В работах де Соссюра, созданных еще в начале века, была развита методологическая схема, в значительной мере определившая главные черты современного метода структурального анализа.