История марксистской диалектики (От возникновения марксизма до ленинского этапа)

Развивая свои взгляды в полемике с непосредственно практическим представлением о формах богатства, классическая политическая экономия свела к единству и представила как различные части одной и той же субстанции процент, ренту, предпринимательский доход (прибыль в узком смысле этого слова). Однако построить цельную, последовательно монистическую теорию капиталистического способа производства она не смогла. В той или иной степени она осталась во власти непосредственной видимости форм дохода и их взаимоотношений, во власти «ходячих форм мышления» практиков капиталистического производства, их представлений. В своих попытках выработать монистическое понимание действительности классическая политическая экономия сталкивается поэтому с фактами противоречия между теми или иными формами реального существования богатства (капитала) и теоретическим принципом, положенным политической экономией в основу объяснения, а именно – определением стоимости как опредмеченного труда.

Эти противоречия не сразу были осознаны политической экономией как таковые. А. Смит, например, спокойно высказывает противоречащие друг другу определения как нечто вполне ясное и непротиворечивое. В его концепции научные определения капиталистической системы производства, как отмечает Маркс, приобрели уже некоторую целостность, но вместе с тем он во многом находится еще в некритической зависимости от эмпирии капиталистического производства. «С одной стороны, он прослеживает внутреннюю связь экономических категорий, или скрытую структуру буржуазной экономической системы. С другой стороны, он ставит рядом с этим связь, как она дана видимым образом в явлениях конкуренции и как она, стало быть, представляется чуждому науке наблюдателю, а равно и человеку, который практически захвачен процессом буржуазного производства и практически заинтересован в нем. Оба эти способа понимания, из которых один проникает во внутреннюю связь буржуазной системы, так сказать в ее физиологию, а другой только описывает, каталогизирует, рассказывает и подводит под схематизирующие определения понятий то, что внешне проявляется в жизненном процессе, в том виде, в каком оно проявляется и выступает наружу, – оба эти способа понимания у Смита не только преспокойно уживаются один подле другого, но и переплетаются друг с другом и постоянно друг другу противоречат» (2, XXVI, ч. II, 177).

Это касается и трактовки А. Смитом форм дохода. Доходы он рассматривает то как вычеты из прибыли (как фактор, регулирующий распределение произведенной стоимости), следовательно, как нечто несамостоятельное и производное от прибыли, составляющей их внутреннее единство, то как самостоятельные (конституирующие) источники стоимости. В этой объективной, но самим Смитом не осознаваемой противоречивости его взглядов нашла себе выражение – научно не освоенная – реальная противоречивость различных форм богатства в капиталистическом способе производства, противоречивость их единства (тождества) и их обособленности друг от друга, самостоятельности.

В последующем движении науки эта противоречивость теории А. Смита все более и более осознавалась. Скрытые до этого от сознания самих теоретиков противоречия развивались до такой степени остроты, что уже непосредственно выступали как антиномии, как столкновение и взаимоисключение различных определений одного и того же. По мере выявления этих противоречий возникали определенные проблемы, которые нужно было решать.

Их решение предполагало четкое и строгое определение субстанции, лежащей в основе всех форм существования изучаемой реальности, а с другой стороны, последовательное проведение этого определения в объяснении всех явлений без исключения. Без этого условия теория не могла приобрести внутреннего единства и целостности.

Радикальную попытку осуществления такой программы в истории политической экономии предпринял Д. Рикардо. В рамках его концепции стремление к монизму получило ярко выраженный характер. В основе его экономической теории лежит один четко зафиксированный принцип – определение стоимости рабочим временем. «Из этого, – пишет Маркс, – Рикардо исходит и заставляет затем науку оставить прежнюю рутину и дать себе отчет в том, насколько остальные категории, развиваемые и выдвигаемые ею, – отношения производства и обмена, – соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту; вообще, насколько наука, отражающая, воспроизводящая внешнюю форму проявления процесса, а, стало быть, также и сами эти проявления – соответствуют той основе, на которой покоится внутренняя связь, действительная физиология буржуазного общества, и которая образует исходный пункт науки; дать себе отчет в том, как вообще обстоит дело с этим противоречием между видимым движением системы и ее действительным движением. В этом именно и состоит великое историческое значение Рикардо для науки…» (2, XXVI, ч. II, 178).