История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века)

Рассматривая мир как застывший и неизменный, естествознание XVII – XVIII веков не могло ответить на целый ряд им же самим поставленных вопросов. Каков источник сил, движущих планеты по их орбитам? Как возникли бесчисленные виды растений и животных? Как возник, наконец, сам человек, относительно которого было все же твердо установлено, что он существует не испокон веков? Будучи не в состоянии объяснить эти явления из самой природы, как она понималась в то время, естествоиспытатели вынуждены были объявлять ответственным за все это «творца всех вещей». В результате наука, которая в начале данного периода своей истории «дает отставку теологии», постепенно вновь увязает в ней и призывает себе на помощь телеологическое истолкование действительности[605].

Другим принципиально важным моментом, обусловившим слабость науки на первых этапах ее развития, Энгельс считал то, что познание природы она по необходимости начала с рассмотрения вещей, взятых изолированно друг от друга. Тем самым взаимосвязь и взаимопереходы явлений оказались для нее недоступными. Такой способ познания возводил во всеобщий принцип мышления абстрактное тождество (А = А, одинаковое порождает одинаковое[606] и т.п.), в рамках которого качественное изменение объектов не схватывалось.

Мировоззренческим обобщением этой стадии развития науки и была, по Энгельсу, классическая натурфилософия с ее спекулятивно-метафизическим методом. И все же именно философия была той областью культуры, которая, благодаря неустранимому интересу к своему прошлому, сберегла для человечества идею иного – диалектического подхода к познанию окружающей действительности. Ее внимание к наследию греческих мыслителей, для которых было характерно стихийно-диалектическое восприятие мироздания, стало в этом отношении великой школой мысли. Огромной заслугой тогдашней философии Энгельс считал и то, что, «несмотря на ограниченность современных ей естественнонаучных знаний, она не сбилась с толку, что она, начиная от Спинозы и кончая великими французскими материалистами, настойчиво пыталась объяснить мир из него самого, предоставив детальное оправдание этого естествознанию будущего»[607].

Не случайно, отмечает Энгельс, первый удар по окаменелому метафизическому воззрению на природу был нанесен не естествоиспытателем, а именно философом. В 1755 году, пишет он, появилась «Всеобщая естественная история и теория неба» Канта. «Вопрос о первом толчке был устранен; Земля и вся солнечная система предстали как нечто ставшее во времени… В открытии Канта заключалась отправная точка всего дальнейшего движения вперед. Если Земля была чем-то ставшим, то чем-то ставшим должны были быть также ее теперешнее геологическое, географическое, климатическое состояние, ее растения и животные, и она должна была иметь историю не только в пространстве – в форме расположения одного подле другого, но и во времени – в форме последовательности одного после другого. Если бы стали немедленно и решительно продолжать исследование в этом направлении, то естествознание продвинулось бы к настоящему моменту значительно дальше нынешнего его состояния»[608].

Однако, хотя то обстоятельство, что работа Канта не произвела непосредственного воздействия на естествознание, замедлило осознание им ограниченности статичного понимания Вселенной, движение в этом направлении стало постепенно вызревать и в недрах самой науки.

В одном из фрагментов «Диалектики природы», являющемся наброском программы дальнейших исследований, Энгельс называет несколько крупнейших брешей, исторически образовавшихся в метафизическом образе природы в течение XVIII – XIX веков: «Первая брешь – Кант и Лаплас. Вторая – геология и палеонтология (Лайель, медленное развитие). Третья – органическая химия, изготовляющая органические тела и показывающая применимость химических законов к живым телам. Четвертая – 1842 год, механическая [теория] теплоты, Гров. Пятая – Дарвин, Ламарк, клетка и т.д. (борьба, Кювье и Агассис). Шестая – элементы сравнительного метода в анатомии, в климатологии (изотермы), в географии животных и растений (научные экспедиции и путешествия с середины XVIII века), вообще в физической географии (Гумбольдт); приведение в связь материала. Морфология (эмбриология, Бэр)»[609].

Все эти события, проанализированные в «Диалектике природы», с различной степенью полноты объективно вели науку к осознанию взаимосвязи различных явлений и процессов, к утверждению идеи развития в естествознании в качестве центрального организующего принципа. «…В естествознании, – заключает Энгельс, – благодаря его собственному развитию, метафизическая концепция стала невозможной»[610]. Содержание науки и сам характер ее отношения к действительности в результате этого коренным образом перестраиваются, знаменуя тем самым следующую фазу (этап) ее истории.