История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века)

Проводя историко-философский анализ развития и преемственности идей свободомыслия и атеизма как составной части гуманистической традиции и общекультурного прогресса человечества, Энгельс прослеживает, как в XIX веке революционный характер материализма и атеизма был воспринят растущим рабочим движением на континенте, когда западноевропейская буржуазия стала решительно открещиваться от прежних материалистических философских и антирелигиозных воззрений[1499]. Однако «дальновидность» английского буржуазного класса оказалась довольно относительной: с развитием рабочего движения в Британии некоторые его направления принялись успешно использовать в своих целях «привычные» религиозные формы пропаганды, а именно развивать радикальные элементы «раннехристианской классовой борьбы», что в состоянии «в один прекрасный день… доставить немало тревог богатым людям», тратящим «из года в год тысячи и десятки тысяч на проповедование евангелия низшим сословиям»[1500]. Вместе с тем в ряде других своих работ данного периода Энгельс размышляет над причинами, по которым, как он считает, современное ему христианство в целом теряет способности впредь служить идеологической маскировкой для прогрессивных общественных устремлений какого-либо класса[1501], по крайней мере в той степени, в какой это наблюдалось в раннем христианстве, в средневековых массовых еретических выступлениях.

В связи с этим чрезвычайно интересен анализ содержания идей первоначального христианства, исследование тех любопытных аналогий, которые оно имеет с социалистическим движением XIX века в Европе. Энгельс обнаруживает немало таких точек соприкосновения: широкая социальная база революционного движения угнетенных; основная тема – тема освобождения от рабства и нищеты; противопоставление себя «старому миру», его ценностям, объявляемым ложными; общие судьбы в преследованиях и гонениях, вопреки которым, а часто и благодаря им и христианство, и социализм победоносно прокладывали себе путь к победе; наличие сходных «бытовых» проблем, трудностей, внутренних противоречий.

Энгельс специально останавливается на проблеме эволюции идеологии рабов и угнетенных, позволившей ей на первом этапе развития стать эффективным выразителем массового протеста против гнетущих общественных условий, а впоследствии переродиться до такой степени, чтобы оказаться признанной государственной религией римской мировой империи: ценой этого была утеря христианством первоначального революционно-демократического настроя, радикального социального критицизма.

При всей внешней схожести и даже близости духу социализма ранняя христианская религия принципиально отличалась от него в определении путей осуществления задач освобождения. «…Это христианство… – пишет Энгельс, – хотело осуществить социальное переустройство не в этом мире, а в мире потустороннем, на небе, в вечной жизни после смерти, в „тысячелетнем царстве“, которое должно-де было наступить в недалеком будущем»[1502]. Проведя содержательный социально-исторический анализ состояния Римской империи эпохи первых христиан, Энгельс приходит к заключению, что тогда и даже гораздо позднее, вплоть до XVII века, утешение могло выступить только в религиозной форме[1503]. Особое внимание Энгельс уделяет разбору одного из самых первых, как он пишет (опираясь на данные современных ему ученых), источников христианства – Откровения Иоанна Богослова. Этот документ ясно показывает, насколько далеко отстоит первоначальная христианская идеология от ее победившего в империи варианта. Его автор не имеет даже отдаленного понятия о том, что он «представитель совершенно новой фазы развития религии, фазы, которой предстояло стать одним из революционнейших элементов в духовной истории человечества», «одним из величайших элементов революции»[1504]. В Откровении «нет ни догматики, ни этики позднейшего христианства; но зато есть ощущение того, что ведется борьба против всего мира и что эта борьба увенчается победой; есть радость борьбы и уверенность в победе, полностью утраченные современными христианами и существующие в наше время лишь на другом общественном полюсе – у социалистов»[1505].

Не меньше, чем анализ «взаимоотношений» христианства и социализма в ретроспективном, историческом плане Энгельса занимает вопрос о перспективах эволюции и судьбе христианства, вообще религии в будущем социалистическом обществе. Эта проблема приобретала чрезвычайную актуальность и важность потому, что некоторые идеологи мелкобуржуазного социализма (О. Бланки, Е. Дюринг и др.), восприняв худшие традиции буржуазного атеизма и антиклерикализма, настойчиво пропагандировали в рабочем движении тезис об административном насильственном «запрещении» религии социалистическим государством, о необходимости проведения «политической войны» с религией и т.п.