История моей жизни

По голосу, каким Соня говорит со мною, я начинаю понимать, что она видит во мне маленького и глупого ребенка. А когда она пугает меня известной сказкой о том, что вши могут из моих волос сплести канат и утащить меня в море, я окончательно убеждаюсь, что Соня играет со мною в "мать и дитя", и чтоб ей доставить удовольствие, я подыгрываю: делаю большие глаза и боязливо припадаю к ней, но в то же время любуюсь пунцовыми ленточками, сложенными бантиками на плечиках ее ажурной сорочки.

Я никак не могу понять, почему эта на редкость красивая девушка, похожая на креолку Луизу из романа Майн-Рида, так старательно занимается мною. А мне так приятно быть возле нее, слушать ее низкий грудной голос, ловить ее полнозубые улыбки, ощущать ее свежесть, пахнущую цветущей яблоней, что боюсь чёмнибудь нарушить это случайное благополучие, неожиданно выпаншее на моем шатком пути. Причесанный, умытый и одетый в свою рубашонку и коротенькие штанишки, стою перед Соней, а она, сделав серьезное лицо, говорит:

- Вот так все сироты... Если нет за ними присмотра, нет доброго человека - дети погибают... Ты думаешь, Бершадские - хозяева магазина - мои родители? Ничего подобного! Мне было четыре года, когда отец женился на этой коровище и погиб из-за нее. Отец у меня был человек честный и тихий... А потом, когда он умер, она вышла замуж за нашего приказчика Бершадского... Теперь он корчит из себя хозяина и ничего не делает... Рыжий жулик...

Я слушаю с глубоким интересом и боюсь одного: спохватится Соня, что разговаривает с глупым мальчишкой, и прекратит рассказ.

И я изо всех сил стараюсь придать моему лицу осмысленное выражение, морщу лоб и поджимаю губы.

- А меня, - продолжает Соня, - круглую сироту, превратили в рабу... На меня все свалили, а сами только и делают, что жрут, спят и по гостям шляются. Но ничего... Мне уже семнадцать лет, и я объявила им войну... Была дурочка - и довольно...

- Соня, ты скоро поднимешься в магазин?.. Что за безобразие такое!.. раздается сердитый голос хозяйки.

Я съеживаюсь.

До самого вечера сижу один на кухне и жду, когда обо мне вспомнят. И лишь перед тем как закрыть лавку спускается Соня.

- Сейчас будем е тобою ужинать. Ты, наверное, проголодался? Да. Ну, сейчас покушаешь. Пойдем наверх... Покажу тебе, как надо ставни закрывать.

Иду за Соней. В магазине темно: двери прикрыты, а единственное окно заставлено деревянными щитами.

Соня выходит со мною из магазина, где она показывает мне, как надо просунуть железный болт в маленькое отверстие, пробуравленное в стене возле окна.

Оглядываюсь. Близятся сумерки. В сквере шумят дети.

Предвечернее небо обнимает город, и деревья темнеют. Вдруг у чугунной решетки напротив магазина замечаю мальчика, моего сегодняшнего спутника.

"Неужели он весь день стоит и ждет меня?" Эта мысль обжигает меня, и чувство жалости и боли присасывается к сердцу. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я обращаюсь к Соне:

- Вы видите вон того мальчика? Он ждет меня. Весь день ждет... Ему нужны две копейки: у него сестра умирает...

- Да что ты говоришь?.. Погоди, я сейчас...

Она вбегает в лавку, мигом возвращается и сует мне в руку двугривенный.

- На, отдай ему...

Перебегаю дорогу и подхожу к мальчику.

- Ты все время здесь?

- Да, - тихо шевелит он бескровными губами.

-Возьми и лети домой...

Он протягивает руку. Кладу ему на ладонь двугривенный.

Мальчик не благодарит, но на его густых черных ресницах поблескивают крупные прозрачные капли слез.

5. ЗАЗЫВАЛЫЦИК

- Пожалуйте к нам, господа! Получены свежие брюссельские кружева... Самые модные товары у нас найдете... Пожалуйста, заходите - уйти не захотите... Прошивки, вышивки... ленты, пуговицы, подвязки из Парижа... Венские шики... Пожалуйте.

Так я кричу в предвечерние и утренние часы, стоя у лавки. Мой крик похож на лай маленькой, но очень интересной собачонки. Все проходящие обращают на меня внимание. Одет я в желтую косоворотку и широкие шаровары, впущенные в русские сапожки с лакированными голенищами. Черные кольца кудрей падают мне на глаза и уши. Мой звонкий, чистый альт серебром рассыпается по всему проспекту.

Через некоторое время становлюсь "знаменитостью".

Покупательницы вступают со мною в разговор, а конкуренты-соседи лопаются от зависти.

- Откуда они вырыли этого чертенка?.. Везет Бершадcким, чтоб их ангел смерти посетил...

А Соня, сама прошедшая эту школу, учит меня и ежедневно обогащает мой зазывательный лексикон новыми словами.

- Когда ты говоришь о кружевах, прибавь слово "испанские", - поучает она и пальцами взбивает мои кудри.

Постепенно впрягаюсь в новую жизнь. Трудовые обязанности мои с каждым днем множатся, и получается так, что кроме субботы у меня нет ни одного свободного часа.

А мне хочется жить, и я с завистью гляжу на свободных сверстников, бегающих по скверу и не знающих "хозяев". Временами меня мучает желание уйти отсюда куда-нибудь, где живут другие люди, ворваться в гущу подростков, принять участие в их играх, в их затеях; но разве можно об этом мечтать, когда сама Соня будит меня чуть свет...