История науки о языке

Рассуждение «О пользе книг церковных в российском языке» развивает знаменитое учение о «трех штилях» – высоком, среднем и низком, восходящее к античной традиции и сыгравшее заметную роль в развитии русского литературного языка.

Особое внимание исследователей привлекали мысли Ломоносова, связанные с историческим развитием языков и родственными отношениями между ними. Отмечая, что «видимые телесные на земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены», ученый отмечает: «Так-то не вдруг переменяются языки! Так-то непостоянно!» Сам язык является продуктом исторического развития: «Как все вещи от начала в малом количестве начинаются и потом при совокуплении возрастают, так и слово человеческое, по мере известных человеку понятий, вначале тесно было ограниченно и одними простыми речами довольствовалось, но с приращением понятий само помалу умножилось, что произошло произвождением и сложением» (хотя сам язык и признается даром «всевышнего строителя мира»).

С другой стороны, Ломоносов уделял много внимания родственным связям славянских языков как друг с другом, так и с балтийскими языками. Сохранились и черновые наброски письма «О сходстве и переменах языков», относящегося к 1755 г., где автор, сопоставляя первые десять имен числительных в русском, греческом, латинском и немецком, выделяет соответствующие группы «сродственных» языков. Отдельные высказывания Ломоносова могут быть интерпретированы и как концепция образования родственных языков в результате распада некогда единого языка-источника – положение, являющееся основным исходным пунктом сравнительно-исторического языкознания: «Польский и российский язык коль давно разделились! Подумай же, когда курляндский! Подумай же, латинский, греч., нем., росс. О глубокая древность!»

Из других российских мыслителей XVIII в. проблемами языка (главным образом с философской точки зрения) занимался Александр Николаевич Радищев (1749–1802). В трактате «О человеке, его смертности и бессмертии» Радищев говорит о том, что речь – главное средство общения между людьми, тесно связанная с мышлением, которое без языка не могло бы достичь развития, характерного для нормального человека. Одновременно он указывает на произвольный характер связи между словом и обозначаемым предметом: «Мысли наши только суть знамения вещей, из[обр]ажаемые произвольными звуками; следовательно, нет существенного сопряжения или союза между мыслью и словом».

В области лексикографии конец XVIII в. ознаменовался шеститомным «Словарем Академии Российской»[25], выходившим в свет в 1789–1794 гг. и содержащим 43 257 слов, расположенных по гнездовому принципу, т. е. по алфавиту основных слов, под которыми располагались производные. Этот словарь послужил основой для изданного в начале XIX в. (в 1806–1822 гг.) шеститомного «Словаря Российской Академии, по азбучному порядку расположенного», включавшего 51 388 слов, данных уже строго в алфавитном порядке. Будучи крупным вкладом в русскую лексикографию, академический словарь тем не менее еще не был в полном смысле слова словарем современного русского языка, поскольку в нем была представлена прежде всего старославянская лексика, а слова инородного происхождения, в том числе и закрепившиеся к тому времени в русском языке (например абажур, актриса и проч.), в своем большинстве в него не включались. Иллюстративный материал, помимо авторов XVIII в., среди которых предпочтение отдавалось прежде всего М.В. Ломоносову, также включал примеры из церковных книг и летописей, а стилистические пометы основывались на учении о «трех штилях» и ставили целью закрепить литературные нормы употребления, хотя определенное отражение нашла в словаре также простонародная и областная лексика.

С такими итогами русское языкознание вступило в XIX в., знаменовавший новый этап развития лингвистической науки.

РАЗДЕЛ V

Западноевропейское языкознание первой половины XIX века. Начало века

Как уже отмечалось в предыдущем разделе, к началу XIX в. в науке о языке сложилось несколько направлений исследовательской работы, которые, правда, часто переплетались между собой даже в деятельности одних и тех же ученых.