История Ногайской Орды

По наблюдениям В.Д. Назарова, минимальная стоимость степной лошади на русских рынках в первой половине XVI в. составляла 1,5–2 рубля (Назаров 1998, с. 61). Н.И. Костомаров определил по материалам исков о кражах, что при Иване IV за угнанного ногайского коня с конокрада взыскивали 5 рублей, за ногайскую кобылу — 3 рубля (за русскую — 6 рублей), за ногайского жеребенка — 2 рубля; при Михаиле Федоровиче — соответственно по 8; 6 и 1,5 рубля за ногайских коня, кобылу и жеребенка (Костомаров 1862, с. 272). Таможенные книги эпохи первого царя Романова фиксируют диапазон цен на ногайских жеребцов в 3–8 рублей, на ногайских кобыл — в 1,5–5 рублей (ПЮН, 1982, с. 94, 98, 116, 118, 122, 126, 137, 144, 151, 174, 176, 178). Но стоимость отдельных отборных аргамаков и кобыл могла достигать 10 (в XVI в. — 20) рублей (см.: Карамзин 1989, кн. 3, с. 145; ПДП, т. 2, с. 151; ПЮН, 1993, с. 38). Двукратное превышение цены степных лошадей над местными было узаконено в «Соборном Уложении» 1649 г. (глава 24, статья 3): ногайский конь стоил вруб-лей, кобыла — 6, жеребенок — 3, русские — соответственно 4; 3; 1,5 (Тихомиров, Епифанов 1961, с. 294). По замечанию Н.И. Костомарова, в «народной торговле» лошади были дороже, и при Алексее Михайловиче посредственные ногайские лошади оценивались от 5 до 15 рублей (Костомаров 1862, с. 272). В целом же цены на скот, в том числе на ногайских лошадей, в Русском государстве только за XVI в. возросли в 2–2,5»раза (Маньков 1951, с. 46).

Во второй половине XVII в. ногаи сочли более выгодным сбывать табуны в Крым и Азов. Их место на русском рынке заняли калмыки (Костомаров 1862, с. 9; Khodarkovsky 1992, р. 28). К тому же дворяне, скопив денег, старались купить товар южного и западного происхождения: установилась мода на молдавских («волошских»), турецких и немецких лошадей. Стоили они в конце XVII в. 100–110 рублей (Подградская 1991, с. 152–154). Покупатели победнее выбирали коней калмыцких — гораздо более дешевых.

Торговля ногаев на рынках Восточной Европы и Евразии не ограничивалась лошадьми. На втором месте по значению в степном экспорте стояли, очевидно, коровы и овцы. Как правило, «животинный базар» устраивался в поволжских городах (см., например: Акты 1914, с. 200; НКС, д. 8, л. 369; д. 10, л. Ill, 111 об.; 1618 г., д. 3, л. 48, 53; Соловьев 19896, с. 49). Славились также могучие, тучные быки, которые паслись на лугах левобережья (Олеарий 1906, с. 414).

Другие предлагаемые ногаями товары тоже являлись обычно продуктами скотоводства или охоты и рыболовства. В 1635 г. мирзы перечисляли (по поводу чрезмерных таможенных поборов) то, что они привозили на астраханские базары: «Как… продадим лошадь или корову, или овцу, или ведро молока, или масла кринку, или рыбу, и у нас… денги все возмут…» (НКС, 1635 г., д. 2, л. 168). Через два столетия у ногайцев, что жили в крымских владениях, главными статьями сбыта оказались «ячмень, просо, масло, мед, воск, шерсть, шкуры, ягнята и т. д.» (Тунманн 1991, с. 48), т. е. произошло явное увеличение доли оседло-земледельческого сектора экономики.

Из продукции промыслов следует выделить, во-первых, «войлоки, выделываемые из самой белой шерсти». Москвичи охотно их раскупали (Письмо 1871, с. 111, 309). Во-вторых, «кожи телятинные». Правда, я не встречал сведений о том, привозили ли их степняки на городские базары, но русские послы «в Нагаях» не упускали случая приобрести их (НКС, д. 8, л. 342). В-третьих, топленое сливочное масло, которое пользовалось повсеместной известностью. Его «весьма много» изготовляли и продавали в Поволжье, на Тамани и в Азове (Люк 1879, с. 487; Новосельский 19486, с. 214; Эвлия Челеби 1979, с. 162). В-четвертых, звериные шкуры. Хотя есть сведения о добыче белок на Яике (Костомаров 1862, с. 9), все же едва ли «зверование» имело в Ногайской Орде такой размах, чтобы стать целой отраслью торговли. Вероятнее всего, ногаи выменивали меха и шкуры у таежных соседей на скот и молочные продукты, причем этот обмен был довольно эффективным, поскольку Ж. де Люку показалось, будто лесной фауны «очень много водится у них… диких лошадей, волков, медведей, лисиц, оленей… и лосей. Ногайцы их бьют и продают шкуры, составляющие… самый обыкновенный их товар» (Люк 1879, с. 487).

Продукция ногайского рукоделия, т. е. собственно изделия, а не сырье для них, была скудна по ассортименту, но широко известна. Прежде всего стоит сказать о тулупах, которые раскупались по всему периметру Дешт-и Кипчака — ив турецком Азове, и в сырдарьинских городах, и в Москве (НКС, д. 8, л. 6 об., 24 об.; д. 10, л. 89; Новосельский 19486, с. 214). Фазлаллах б. Рузбихан Исфахани с восхищением пишет о привозимых в Сыгнак в начале XVI в. «со стороны Дешта» шуб из «меха киша и типа», т. е. соболя и белки (Исфахани 1976, с. 116, 117, 273). Этот же источник упоминает поставку в узбекские ханства «тугих луков и стрел из белой березы» (Исфахани 1976, с. 117, 273).