История одного поколения

— А чего тут рассказывать? Однажды летом ее ненаглядный сынок нарядился в белую рубашечку, новенькие джинсы и отправился гулять со своими приятелями. Ну, естественно, выпили ребята, не без этого, и начали бузить во дворе — орут, магнитофон врубили, девчонки визжат — все как обычно. Кто-то из соседей вызвал милицию. Приехал наряд, пацанам приказали разбегаться по домам. Ну, а ее Славик вдруг начал возмущаться: «Почему вы нам грубите, почему наших девочек обзываете?» Естественно, ему заломили руки, запихнули в машину и повезли в отделение. Что с ним там делали, можно только догадываться, но поутру Марусю вызвали уже не в отделение, а в морг местной больницы — «приезжайте опознать тело вашего сына». Она, естественно, в диком шоке, мчится туда — и что же? Лежит ее красивенький Славик уже без всяких джинсов, с изуродованным, почерневшим лицом, в разорванной и залитой кровью рубашке. С ней сделалась жуткая истерика, врачи еле привели в чувство, а потом объяснили, что вчера его доставили из ментуры уже мертвым, сказав, что таким и подобрали на улице. Маруся бросилась опрашивать друзей, те рассказали все как было, после чего она побежала в прокуратуру. Там завели уголовное дело и, кажется, кого-то из ментов того отделения даже посадили лет на пять, но что толку? Единственный сын разведенной матери — и так дико погиб, всего лишь за то, что посмел огрызнуться. После такого случая кто хочешь запьет.

— Да, — еле выдохнул потрясенный Денис, — бедная женщина! Провожает живого и нарядного сына гулять — и получает обратно изуродованный труп. Что за проклятая, зверская, дикая страна!

— Ты бы хотел родиться где-нибудь на Гавайях?

— Но ты ее хоть как-то утешил? — не обратив внимания на вопрос Ястребова, спросил Денис.

— А как утешить? — криво усмехнулся тот. — Во-первых, когда мы с ней встретились на улице, она и сама уже до такой степени «наутешалась», что даже не сразу меня узнала. А во-вторых… Впрочем, давай сменим тему!

Михаил не захотел продолжать этот тяжелый разговор еще и потому, что этим самым «во-вторых» был испытанный им шок при виде пьяной, растрепанной и опустившейся женщины, в которой почти невозможно было узнать ту юную, веселую и дерзкую девушку, с которой у него было связано так много ярких и чувственных воспоминаний!

Самым сладострастным из них было воспоминание о той знаменитой вечеринке у Юрика Корницкого, когда он сначала долго танцевал с Марусей на глазах у всех, а потом, воспользовавшись тем, что большинство гостей или перепились, или стали собираться домой, незаметно увлек ее в ванную и запер за собой дверь.

— Зачем ты это делаешь? — лукаво спросила она.

— Сейчас поймешь, — пробормотал Михаил, поворачивая девушку лицом к себе и жадно впиваясь в ее ярко накрашенные, улыбающиеся губы.

Сначала Маруся отвечала на его поцелуи и прижималась к нему с такой откровенной страстью, что он терял голову, но затем, стоило ему забраться обеими руками под ее джемпер, начала отстраняться.

— Ты что? — шепотом спросила она.

— А что? — так же шепотом отвечал он и даже зачем-то включил воду.

— Ты же не собираешься прямо здесь?

— А почему бы и нет?

— С ума сошел?

— Да хоть бы и так!

С этими словами он решительно задрал на ней джемпер и на удивление быстро расстегнул простенький белый бюстгальтер. Груди у Маруси были маленькие, мягкие и нежные, с красивыми, идеально круглой формы, светло-розовыми сосками.

Она лишь засмеялась, когда он начал их целовать, делая это не слишком умело и оставляя всюду влажные следы.

— Миша!

— Ну что?

— Ты меня уже всю обслюнявил!

— Хватит издеваться! — И Михаил, чтобы избежать дальнейших насмешек, снова приник к ее губам, жадно вбирая в рот ее горячий язык.

При этом, оставив в покое джемпер, он пытался расстегнуть ее брюки, но никак не мог найти молнию.

— Дурачок, ты не там ищешь. Она вот здесь. — Задыхаясь от страсти, Маруся взяла его руку и положила себе на левое бедро.

Через минуту Михаил уже стягивал с нее брюки вместе с трусиками, а Маруся ловко расстегивала молнию его джинсов. Когда она высвободила его вставший член и своими тонкими, шаловливыми пальчиками принялась играть с ним, Ястребов зарычал.

— Тебе приятно?

— Еще бы! Где ты этому научилась?

— Места надо знать!

Теперь они целовались, полуприкрыв глаза и одновременно лаская друг друга, причем делали это со столь откровенно развратной жадностью, что Михаил всерьез начал опасаться собственной несдержанности.

— Маруся!

— Ну чего?

— Повернись, пожалуйста, спиной и садись на меня.

— Ты думаешь, так у нас получится?

— Почему бы и нет?

— Тогда дай я хоть брюки сниму!

Пока она это делала, Михаил опустился перед ней на колени и принялся целовать ее упругие белые ягодицы, стараясь раздвинуть их как можно шире и проникнуть языком как можно глубже.