История одной дружбы

— А, знаю-знаю. Раньше в тех местах поля колхозные были, теперь дачи выросли. Оно и правильно, чего земле пустовать. О-о, ребята, к нам ещё гости пожаловали.

— Я смотрю, у тебя тут весело? — спросила Галина Макаровна, поравнявшись со скамьей.

— Валера с Майей в гости зашли.

— Это кто ж такие? — Галина Макаровна с наигранной суровостью посмотрела на Майю и, не выдержав, улыбнулась.

— Дача у них здесь. А ко мне забрели по его вот душу, — Захарыч указала на Тофика. — Хозяева законные.

— Ну! Говорила я тебе, не надо кошек в дом с улицы таскать, — набросилась Галина Макаровна на Юльку. — Ей что говори, что нет, всё равно по-своему сделает. Хоть кол на голове теши. Ну, нашлись хозяева и, слава Богу! Слышь меня, иль нет? Чего расселась-то королевой? Отдавай кота ребятам.

Юлька встала, взяла Тофика на руки, погладила и протянула Майе.

— Не надо, — ответила Майя. — Оставь себе.

Валера удивился.

— Отказываешься от Тофика?

— Пусть поживёт у Юльки. Она ему понравилась, смотри, какая морда у него довольная. И ей он нравится. Бери, Юлька, играй с ним.

Улыбнувшись, Юлька крепче прижала Тофика к груди, и слегка раскачиваясь на месте, заулыбалась.

— Раз так постановили, — заключила Галина Макаровна, — то идёмте в дом чай с пирогами пить. С картошкой напекла, с луком. Идёмте-идёмте, пока горяченькие.

Первым в дом зашёл Иван Захарович, за ним ребята, Галина Макаровна поднималась по ступенькам последней. Уже толкнув дверь, она обернулась, обратившись к стоявшей у скамьи Юльке:

— Ну! И ты, что ли, иди. Стоит она. Только кошку оставь, нечего ей ещё и днём по дому шляться. Оставь-оставь, не убежит никуда.

…За круглым, покрытым выцветшей голубой скатертью столом, Валера бросал любопытные взгляды на Юльку. Всё-таки как необычно, почти невероятно видеть, как большая обезьяна сидит за столом и пьёт чай. Не неуклюже пьёт, не кое-как — умеючи. Откусывает пирожок, чашку к губам подносит, дует раз-другой и делает маленький, аккуратный глоток. Умная обезьяна.

Валера где-то читал, что шимпанзе считаются самыми близкими родственниками человека. А Юлька, судя по всему — шимпанзе. Спросив об этом Захарыча, он услышал утвердительный ответ.

— Шимпанзе, ты прав.

— Сколько ей лет?

— Точно не знаю. У меня она уже одиннадцатый год живёт. Тогда мне сказали, ей около десяти лет. Вот и считайте… Двадцать лет выходит Юльке.

— Это много или мало для обезьяны? — Майя посмотрела на брата.

— Некоторые шимпанзе лет до пятидесяти живут.

— Юлька у нас не старая, ей ещё жить и жить.

— Будет вам про обезьяну-то за столом говорить, — повысила голос Галина Макаровна. — Молодая-старая! Другого разговора, что ли, нет. О себе расскажите. Стало быть, вы дачники у нас. С родителями приехали?

— С отцом, — резко ответил Валера.

— А мама в городе осталась?

— У нас нет мамы, — Майя вертела в руках пирожок, не решаясь поднять глаза и посмотреть на Макаровну.

— А где ж она?

— Умерла, — Валера произнёс это сухо, с ледяными нотками в голосе.

Галина Макаровна надолго умолкла, а когда тишина стала напрягать, сказала:

— Как бывает-то. И молодые уходят, дети сиротами остаются.

— Мы не сироты! У нас есть отец.

— Отец что — мужик. Мать есть мать.

— Мы не сироты! — повторил Валера.

— Макаровна, ты что-то совсем за нами не ухаживаешь, — торопливо проговорил Иван Захарович. — У Маечки чашка уже пустая, у Юльки наполовину. Мне бы пирожка подложила.

— Да я чего, — засуетилась старуха. — Сейчас-сейчас. Вы угощайтесь, не стесняйтесь, а то подсохнут пироги, невкусные будут.

Когда у Валеры зазвонил телефон, он встал из-за стола и отошёл к окну.

— Скоро придём. Не надо волноваться, с нами всё в порядке. Нет, Тофика не нашли.

— Отец звонил? — Галина Макаровна положила Валере на тарелку два пирожка.

— Мачеха.

Майя вздрогнула.

— Ну! Раз мачеха есть, горе уже не беда.

— Она нам не нужна, — неожиданно зло прокричала Майя. — И папе она не нужна… он не должен был… Валера, скажи им.

— Не кричи, Майка.

Юлька, увидев взволнованное лицо Майи, вскочила со стула и, подбежав к девочке, протянула неизвестно откуда взявшийся у неё носовой платок.

— Я не плачу, — прошептала Майя.

Юлька гладила её по голове.

— Это ты зря, Маечка, зря, — повторил Захарыч. — Мачеха не мать, тут не поспоришь, но раз уж так вышло, что поделаешь. А на отца сердиться не стоит. Не дело это, ребятки. Одному человеку, ох, как тяжко живётся. Нет ничего страшнее одиночества.

— Твоя правда, старичок, — согласилась с Иваном Захаровичем Галина Макаровна. — Только вот не застрахован никто от этой напасти.

— Папа не один. У него есть мы с Валерой.

— Так-то оно так, но время пролетит — не заметишь. Повзрослеете, ты замуж выйдешь, Валера женится, разбежитесь в разные стороны.

— Нет! — упрямо мотнула головой Майя. — Я никогда не выйду замуж, я останусь с папой. Только бы он бросил её.

— Не выйдет она замуж, — усмехнулась Галина Макаровна и поцеловала Майю в макушку. — Моя ты горошинка.

— Не выйду, — уже тише сказала Майя.

— Нам, наверное, пора уходить, — Валера встал, и сразу же встала Майя.

— В гости приходите, не забывайте.

— Придём! Навестить Тофика и Юльку.