История одной дружбы

Валера решил отмолчаться. Довольно часто воспоминания Майи переплетались с её детскими фантазиями. Она многого не помнила и посредством воображения дорисовывала желаемое, выдавая его за действительное. Так, например, Майя постоянно утверждала, что у мамы было красивое белое платье, в котором она часто ходила на даче. Валера же точно знал, белого платья у мамы никогда не было. Во всяком случае, на даче и в городе он никогда не видел её в белой одежде. А ещё Майя говорила, что мама пела ей песню про Солнце, Месяц и Звездочку. Вроде бы на ночь. Валера не помнил и песни. Эта песня, про Солнце, Месяц и Звездочку жила в сказочных фантазиях его младшей сестры.

…Тофика искали больше часа. Не нашли. А ближе к вечеру, уже после грозы, Майя снова настояла на поисках. На этот раз дошли до самой берёзовой рощи, куда, по мнению Валеры, Тофик не мог добраться в принципе.

— Почему не мог?

— Далековато.

— Тофик шустрый. Он и в лес мог уйти. Или его собаки бродячие туда загнали, — Майя увидела пень, подошла к нему, смахнула ладонью несколько палых листьев и села. — Что теперь делать, Валер?

— Подождём до завтра.

— А потом?

— Посмотрим, Майка. Ты главное знай, у кошек отличная память, они ориентируются на местности в несколько раз лучше собак.

— Тофик — котёнок, — в который раз повторила Майя. — Валер, смотри, панамка.

— Потерял кто-то.

— У меня почти такая же, — Майя подняла панаму, но Валера отнял её и бросил в траву.

— Обязательно брать в руки?! — прикрикнул он. — Всё, уходим.

— Валер, а Тофик?

— Завтра снова поищем, если сам не придёт.

Майя всхлипнула. До дачи возвращались молча, но у самых ворот, девочка вдруг зло сказала:

— Я её почти ненавижу! Хочу, чтобы Она ушла. Пусть уходит, Валерка.

— Она не уйдёт.

— А давай уйдём мы.

— Куда?

— Куда-нибудь, — по-детски наивно ответила Майя, пожав плечами. — Можно поехать к бабушке.

— А папа?

— Если он нас любит, он приедет. Один.

Валера вздохнул. Его взгляд сделался грустным и совсем не детским. В нём таились ещё пока неокрепшая сила и лёгкий оттенок тоски. Валера посмотрел на сестру, положил руку ей на плечо и тихо произнёс:

— Ты ещё многого не понимаешь.

— А ты всё понимаешь? Тогда скажи, почему с нами нет мамы?

Валера отвернулся. Майя взяла его за руку и крепко сжала ладонь. Она не ждала ответа на свой вопрос, она, несмотря на возраст, многое понимала…

Глава четвёртая Ночные тревоги

Юлька проснулась в начале второго ночи от страшного сна. Вскочив с топчана, она в тревожном ожидании посмотрела на кровать Ивана Захаровича. Старик спал. Мерное дыхание (немного свистящий вдох и выдох с хрипотцой) были тем самым доказательством, что секунду назад Юлька действительно видела сон. Страшный, дурной кошмар, оставшийся в ночном мраке. О нём надо немедленно забыть.

Из-за болезни Захарыч часто спал неспокойно. Просыпался от боли, и, то ли в горячке, то ли в бреду, начинал метаться по комнате. Иногда кого-то искал, звал, выкрикивая тихим голосом незнакомые Юльке имена. Таких ночей Юлька страшилась, Иван Захарович напоминал сумасшедшего, становился чужим, странным. Он не признавал Юльку, не узнавал своего жилища, становился призраком, чьи сумбурные метания казались безумным ритуалом — предвестником агонии.

Но сейчас Захарыч спал, и Юлька, чтобы окончательно в этом убедиться, на цыпочках подошла к кровати, минуты полторы неотрывно наблюдая за неподвижными веками старика. Спит. Ну и ладно.

В комнате горела тусклая лампочка, Юлька включала её вечером, чтобы ночью, на случай внезапного пробуждения от жуткого сна (как сегодня) можно было обернуться и удостовериться в правоте или неправоте своих страшных догадок.

Дремавший на краю топчана котёнок, заметив, что Юлька встала и подошла к кровати Ивана Захаровича, решил напомнить о себе мяуканьем. Ему хотелось есть. Вечером Юлька пыталась накормить малыша отварной картошкой вперемешку с говяжьей тушёнкой, но непривыкший к такой еде котёнок, обнюхав угощение, принялся загребать его лапами. «Мне бы сухого корма в миску, — мяукал он, глядя на Юльку. — А картошку я не ем. Неужели ты этого не знаешь?».

А откуда Юльке было знать, что дома хозяева кормили Тофика сухими шариками со вкусом курицы, кролика и рыбы. Отказавшись от ужина, Тофик поиграл с Юлькой — не потому что ему хотелось играть, а скорее, чтобы Юлька поскорее от него отстала — прыгнул на топчан, покрутился юлой и улёгся спать.

Теперь Тофик проснулся. А голод, как известно, не тётка. В животе пусто, тут не до сна, тем более не до игр. Но Юлька опять травинку сухую взяла — поиграть хочет.

Тофик отвернулся, спрыгнул на пол и покосолапил к миске с картошкой. Принюхивался долго, потом решился и лизнул холодную картошку кончиком языка. Аппетит не появился. Тофик начал облизывать тушёнку. Уже лучше. Тушёнка, не картошка, и запах у неё приятный.

Лизал-лизал, чуть погодя попробовал на зубок. Разжевал кусочек, проглотил. За второй принялся. Снова полизал, пожевал, проглотил, съев половину оставленной ему порции.