История одной семьи

Марина недолго играла в «добрую» матушку. Однажды, как только Митя куда-то уехал ненадолго (дня на два), она позвонила нам и заявила: «Заберите своего ребёнка!» Лёва тут же поехал и забрал Машеньку. Но в каком виде! Я ведь отдала туда все вещи девочки, а одета она у меня была хорошо (мы её одевали всем миром, все мои подружки участвовали в этом, даже Гришенька покупал ей, если вдруг ему встречалось, что-нибудь симпатичное). Марина надела ей (Маше было чуть больше 3 лет) рваные, протёртые до дыр на коленях колготки, старую-престарую Кирюшину (её сына) куртку, из которой он вырос, да и Машке она была уже мала и с собой не дала даже трусиков на смену. Когда я позвонила ей и спросила, где же Машины вещи, она вскричала: «Отвяжитесь от меня, у меня свои дети есть!» Первое время нам с Машей не в чем на улицу было выйти.

Вернувшись из поездки, Митя побушевал: «А зачем вы её забирали!?» А что нам нужно было сказать, что Маша и нам не нужна!? В общем, вышвырнула Марина девочку из отцовского дома как паршивого котёнка. Кроме прочего, эти две взрослые тётеньки – и Ирина, и Марина – много-много пели в ушки трёхлетнему ребёнку, что бабушка у неё старая карга, злая-презлая старуха. Когда Лёва с ней вошёл в дом, я кинулась её обнять, а она от меня отворачивается и отказывается подходить, а потом вдруг вспомнила свою бабушку, кинулась ко мне на грудь и разрыдалась. Это трёхлетний ребёнок!

Так Маша снова вернулась к нам, и я сказала Мите, что больше не разрешу её перевозить с места на место, как ручную кладь. И велела передать Ирине, что больше не буду отдавать девочку даже на день: хочет видеться с дочкой, пусть приезжает к нам. Она несколько раз приехала. Приедет, привезёт ей какие-то просроченные «сладости» из первого попавшегося ларька – тогда их много расплодилось, – усадит девочку к себе на колени, возьмёт с Машиной полки какую-нибудь книжку и начинает ей читать. Сколько ребёнок может это выдержать? Ну, минут 15 Машка слушает, потом бежит в другую комнату: «Дед! Где ты? Иди сюда!» Ирина поворачивается и уходит.

* * *

Первый раз Ирина украла у нас девочку в конце ноября (точнее 25-го числа), 1993 г. в день своего рождения. Ни разу не отметив дня рождения своей дочери, Ирина, однако, попросила Митю, чтобы к ней, на её день рождения, он приехал с Машей. Я одела девочку понаряднее: в красивое белое шерстяное платьице с вышивкой, и они уехали. Там, у себя дома, Ирина под каким-то предлогом уговорила Митю вывести девочку из дома «на минуточку» и исчезла в неизвестном направлении. Митя вечером этого же дня уезжал в командировку на целую неделю. Он хотел отменить поездку, но я его уговорила не манкировать работой. «В конце концов, – рассуждала я, – мы точно знаем, что девочка не в руках маньяков-насильников, а со своей родной матерью. Поэтому поезжай».

Митя уехал, а Марина как бывшая подружка Ирины имевшая много общих с ней друзей и знакомых, провела небольшое расследование и узнала адрес, где скрывалась Ирина с дочерью. Когда Митя вернулся (через неделю), он вместе с Лёвой поехали по этому адресу и обнаружили там девочку, которая с радостью бросилась деду на руки.

Девочка была в жутком состоянии: за неделю её ни разу не переодели, платьице из белого стало чёрным, даже трусиков ей не меняли. К тому же она была сильно простужена. С этих пор она начала кричать ночами. День проходил совершенно обыкновенно, она ела, играла, мы с нею гуляли, как всегда. Вечером я её купала, кормила ужином и укладывала спать. Она вроде бы спокойно засыпала и вдруг через час-полтора-два начинала кричать, не просыпаясь. Мы её брали на руки, успокаивали и, укачав, укладывали в кроватку снова. И опять она через некоторое время начинала кричать, причём тельце её становилось каким-то деревянным, спинка неестественно изгибалась. И так каждую ночь.

Я повела её в нашу поликлинику, рассказала врачу о том, что происходит. Она посоветовала мне не разрешать ей смотреть телевизор на ночь и не читать ей перед сном страшных сказок. Но на ночь она смотрела только «Спокойной ночи, малыши!» и ничего более, а страшных сказок мы ей никогда не читали. Выписала врач какое-то успокоительное, но оно совершенно не помогало.

Кстати, о «страшных сказках» перед сном. Я с младенчества Машеньки пыталась ей петь, как умела, разные убаюкивающие песенки. В том числе пела ей следующую:

Баю-баю, баю-бай,
Под окном стоит Бабай,
Под окном стоит Бабай,
Просит: «Девочку отдай!»
А мы Машу не дадим,
Нам нужна она самим.

С этой песенкой она выросла, встала на ножки, научилась понемножку разговаривать. Однажды уже большенькую, годика в 2, укладываю её, а она никак не уймётся, как Ванька-Встанька: уложу-уложу её, а она опять по кроватке скачет. «Ах, – говорю ей, – так? Не слушаешься? Вон Бабай стоит, сейчас отдам!» И вдруг эта маленькая нахалка мне заявляет: «Не отдашь! Самим нужна!»

Так она «боялась» страшных сказок и песенок.