Вот и было возбуждено дело против «террористической организации», активными членами которой мы все оказались.
Обыск у нас продолжался часа 4. Начался он ещё до приезда Лёвы. Что интересно, так называемые «понятые» вели себя чуть ли не активнее следователя и опера. Они не поленились перетрясти Митькину кроватку, заглянули в ящик с грязным бельём и просмотрели там внимательно каждую нашу шмотку. Глянули на мой письменный стол, где в то время я, по-моему, перепечатывала рукопись-перевод Норберта Винера, что-то о роботах. Нашли что-то подозрительное в этой рукописи, но я их отослала за разъяснениями в «Физматгиз».
У нас хранились 2 или 3 общих тетрадки в картонных переплётах, куда Лёва ещё школьником выписывал цветной тушью различные цитаты из прочитанных им книг. О, сколько крамольного эти юнцы там нашли! Показывали следователю, качая головами. Я или Лёва обращали их внимание на авторов: Бальзак, Максим Горький, даже Ленин! Но они внимательно продолжали «исследовать» «крамольную» писанину.
Ещё до приезда Лёвы я увидела, что скоро мне надо будет кормить Митьку обедом и попросилась на кухню, чтобы приготовить ему суп. Следователю это очень не понравилось, но, подумав, он милостиво разрешил мне отлучиться, правда, под присмотром «понятой». Покормив Митьку, я попросила у следователя разрешения уложить его спать у соседки, с которой я уже договорилась, будучи на кухне. Следователь наотрез отказал мне в этом и велел, чтобы я уложила его в своей комнате, а они-де постараются не обеспокоить его. Я не без злорадства согласилась. Дело в том, что Митька в то время считал его укладывание спать, особенно днём, посягательством на свою свободу и активно сопротивлялся громким-прегромким ором.
Минуты две послушав его «концерт», следователь брезгливо сказал мне, что он «разрешает» унести ребёнка к соседке. Но я-то к этим «концертам» была привычна и по Митькиным интонациям поняла, что скоро он уснёт, а если его сейчас тронуть, то тогда неизвестно, чем это кончится. Я наотрез отказалась беспокоить ребёнка и с удовольствием наблюдала за их раздражёнными физиономиями, а Митька, поорав ещё минуты три, благополучно заснул.
Собственно, вскоре после этого эпизода и приехал Лёва, и обыск продолжился уже в его присутствии. Нашли обыскивающие много «интересного»: Лёвин дневник, журнал «Фалл» (Филологическая ассоциация людоедов-любителей) – рукописный журнал, изданный в 3 или 4 экземплярах ещё в бытность Лёвы студентом 1 курса МГУ и сохраняемый им в качестве памяти о недолгом там пребывании. Он возил его с собой в Сибирь и, уходя в армию, передал мне, наказав хранить как зеницу ока. Ничего особо крамольного не было в том журнале. Так, хулиганские вирши глупцов-юнцов типа:
Или вот:
И ещё:
Ещё:
И последнее: