История политических и правовых учений

То новое, что внес Ленин в учение о сломе старого государственного аппарата, заключается в том, что он указал на те части аппарата, которые не подлежат слому, и в том, что он назвал тип аппарата, способного заменить старый. «Кроме преимущественно “угнетательского” аппарата постоянной армии, полиции, чиновничества, есть в современном государстве аппарат, связанный особенно тесно с банками и синдикатами, аппарат, который выполняет массу работы учетно-регистрационной, если позволительно так выразиться. Этого аппарата разбивать нельзя и не надо. Его надо вырвать из подчинения капиталистам, от него надо отрезать, отсечь, отрубить капиталистов с их нитями влияния, его надо подчинить пролетарским Советам, его надо сделать более широким, более всеобъемлющим, более всенародным». «Капитализм создал аппараты учета вроде банков, синдикатов, почты, потребительных обществ, союзов служащих. Без крупных банков социализм был бы неосуществим».

«Общегосударственное счетоводство, общегосударственный учет производства и распределения продуктов — это, так сказать, нечто вроде скелета социалистического общества.

Этот “государственный аппарат” (который является не вполне государственным при капитализме, но который будет вполне государственным у нас, при социализме) мы можем “взять” и “привести в движение”...»

Ленин полагал сравнительно легко «огосударствить» названные части аппарата технически, благодаря предварительной работе, выполненной капитализмом, и политически, при условии контроля и надзора со стороны Советов.

Советы как высшая форма государства, как новый аппарат. Советы рабочих, солдатских, железнодорожных, крестьянских депутатов, новые сельские и городские власти и т. п. «создавались исключительно революционными слоями населения, создавались вне всяких законов и норм всецело революционным путем, как продукт самобытного народного творчества, как проявление самодеятельности народа. Это были именно органы власти, несмотря на всю их зачаточность, стихийность, неоформленность, расплывчатость в составе и в функционировании».

Продолжая эту характеристику Советов, Ленин констатирует: «Описанные нами органы власти были, в зародыше, диктатурой, ибо эта власть не признавала никакой другой власти и никакого закона, никакой нормы, от кого бы то ни было исходящей. Неограниченная, внезаконная, опирающаяся на силу, в самом прямом смысле слова, власть — это и есть диктатура...

На что же опиралась эта сила? Она опиралась на народную массу. Вот основное отличие этой новой власти от всех прежних органов старой власти. Те были органами власти меньшинства над народом, над массой рабочих и крестьян. Это были органы власти народа, рабочих и крестьян, над меньшинством, над горсткой полицейских насильников, над кучкой привилегированных дворян и чиновников. Таково отличие диктатуры над народом от диктатуры революционного народа...

Это — власть, открытая для всех, делающая все на виду у массы, доступная массе, исходящая непосредственно от массы, прямой и непосредственный орган народной массы и ее воли...»

Приведенная характеристика Советов предопределила знаменитый апрельский тезис: «Не парламентарная республика, — возвращение к ней от С. Р. Д. было бы шагом назад, — а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху».

Ленин вместе с тем не мог не заметить, что «герои гнилого мещанства» «сумели и Советы испоганить по типу гнуснейшего буржуазного парламентаризма, превратив их в пустые говорильни», что в Советах «господа “социалистические” министры надувают доверчивых мужичков фразерством и резолюциями», что в правительстве «идет перманентный кадриль, с одной стороны, чтобы по очереди сажать “к пирогу” доходных и почетных местечек побольше эсеров и меньшевиков, с другой стороны, чтобы “занять внимание” народа. А в канцеляриях, в штабах “работают” “государственную” работу!»

Учебники советского периода непременно воспроизводили следующее основополагающее ленинское положение: «Советы — непосредственная организация самих трудящихся и эксплуатируемых масс, облегчающая им возможность самим устраивать государство и управлять им всячески, как только можно». При этом никто не осмеливался указать на новые «кадрили», превосходившие все старые вместе взятые.