История политических и правовых учений

Конечно же, лучшая пора естественного права приходится на XVII—XVIII столетия. У истоков ренессанса естественного права стоял Гроций — «чудо Голландии», который открыл дорогу таким выдающимся мыслителям, как Гоббс, Локк, Спиноза, Лейбниц, Руссо. Естественное право — это то, что существовало до государства. Одновременно с этим оно — институт действующего права и должно применяться, если «молчат» законы или если они явно противоречат разуму. Наконец, естественное право играло роль юридического и политического идеала. Шершеневич полагает, что естественное право было разбито новым течением научной мысли — исторической школой права, прежде всего вследствие своей неубедительной внутренней аргументации, а затем и внешней критики. Вместе с тем даже наиболее последовательные оппоненты естественноправовой доктрины не избежали влияния ее притягательной стороны. На рубеже XIX—XX вв. наблюдается заметное увлечение естественноправовыми теориями, которые появляются абсолютно закономерно с ростом революционных настроений, и Россия в данном случае не являлась каким-то исключением. Причины жизненной силы и оправдание естественного права, как полагает Шершеневич, кроются в его важнейших постулатах. Есть нечто вечное и неизменное, а существующие государственно-правовые институты недолговечны и преходящи. Во все времена естественное право стремилось перейти из категории долженствующего в категорию сущего. Практически всегда отношение естественного права к положительному (позитивному) понималось не как отношение идеала к действительности, а как отношение одной части реальности к другой. Такой точки зрения, например, придерживался авторитетный теоретик права князь Е. Н. Трубецкой, однако она ведет к дуализму права, поскольку, с одной стороны, существует исторически сложившееся право, а с другой — право умопостигаемое.

Какое право применять к конкретному случаю? Вопрос, выходящий за рамки риторического. По сути, мы имеем дело с раздвоением правового порядка, напоминающим раздвоение реального мира у Платона. Подобная двойственность вредна для науки и для жизни. Апелляция к неким высшим принципам, которые к тому же имеют не юридическое, а нравственное значение, ставит под сомнение само существование естественного права как правовой категории. Если естественное право является оценкой положительного права, то где, спрашивает Шершеневич, оно заимствует теоретические основы для критики, если по определению не является наукой, о чем неоднократно писали ее сторонники, в частности П. И. Новгородцев. Идея абсолютных принципов, общего блага, высшей справедливости способна, констатирует Шершеневич, превратиться в обусловленный веяниями времени произвол. Скрытая опасность социального вреда, существующая в естественном праве, не умаляет его исторического значения в прошлом, особенно в учении об образовании права.