История разведенной арфистки

– Кто только не говорил…

– А теперь ты понял и осознал, что я тоже не виновата. Просто в моей психике есть какой-то дефект.

– Верно.

– А если бы ты годом или двумя раньше осознал бы и понял, что из-за этого психологического дефекта я тоже не виновата, пришел бы ты к моему отцу со своими детьми, чтобы доказать, продемонстрировать ему, что ты ни в чем не виноват?

– Да. Поскольку связь с неким дефектом и виной не всегда ясна.

– Поступил ли ты точно так же, зная, что причинишь этим ему боль?

– Это не причинило ему никакой боли. Он был очень доволен, и он с удовольствием поиграл с ребятами.

– То, что он с ними поиграл, вовсе не означает, что он не испытывал боли. Он играл с ними, потому что не мог их убить.

– Убить? Зачем бы ему их убивать?

– Хотя бы затем, чтобы ты не мог привести их снова.

– Я и не собирался снова приводить их.

– Что ж, допускаю, что ты мог придумать какой-нибудь другой способ уколоть моих родителей. Кстати… как именно мой отец играл с ними?

– Он нашел твою старую куклу и устроил небольшое представление.

– Но ты, разумеется, рассказал своей жене, что ты притащил сюда своих детей?

– Я от нее ничего не скрываю.

– И этот вот твой визит – тоже?

– И этот визит тоже. Равно как и повторное посещение Масады, и о роли раненого солдата в ашдодском порту… обо всем она узнает от меня… в подходящее время.

– Ну и когда же это время придет?

– Когда оно придет, ты об этом узнаешь.

– Мама с первого взгляда обратила внимание на твою жену… там, во время перерыва у Масады. И сказала Хони, что она очень похожа на меня.

– Ничуть она на тебя не похожа.

– Точнее, напомнила ей меня.

– Ничего не могла она напомнить.

– Кстати… как ее зовут?

– Оснат.

– Мама обратила на нее внимание во время перерыва, ожидая очереди в туалет и не подозревая даже, что это твоя жена. Просто бросила мимолетный взгляд и сказала Хони, что она очень похожа на меня.

– Нисколько она на тебя не похожа.

– Послушай… ведь моей маме незачем выдумывать это. Женщина она разумная и неглупая, к тому же, как ни крути, она в свое время меня родила и знает обо мне все. Видела меня во всяких видах. И безо всяких задних мыслей, увидев твою жену, просто сказала, что мы с ней очень похожи.

– Нисколько вы не похожи.

– А может быть, есть в нас что-то такое, чего ты не заметил?

– Ни с какой стороны она тебя не напоминает.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Если бы она так тебя напоминала, какого черта я делал бы здесь?

– Потому что ты все еще любишь меня. При том, что именно ты – тот человек, из-за которого рухнул наш брак.

– Это правда…

– Но тогда действительно встает вопрос: и на самом деле, почему ты здесь?

– Потому, что моя любовь сыграла со мной злую ш у тк у.

– Твоя любовь? А что это? Некая сущность, существующая отдельно от тебя?

– Да. Отдельная и независимая сущность, которая следует за мной по пятам с той минуты, когда мы расстались.

– В этом есть какая-то наглость, ты не находишь?

– Да. Самостоятельная и взбунтовавшаяся, которую не удается приручить.

– Придется мне приручить ее. Уверена, что очень ее удивлю.

– Интересно… И как же?

– Плеткой. Есть у меня. Как-то я купила одну в Старом городе, на рынке. Для пары слишком любопытных юных харедим, мальчишек, которые вламывались сюда… В конце концов, я побоялась пустить эту плетку в ход. Но это непослушание твоей любви вполне заслуживает порки. Погоди чуточку, Ури, сейчас ты сам увидишь…

Она смахнула яичную скорлупу в помойное ведро, отправила грязные тарелки в раковину и пошла в ванную комнату, где освежила лицо и подправила макияж, сопроводив все свои действия соответствующей ситуации улыбкой, которую отразило зеркало. Но оставила на себе ночную сорочку, тонко обрисовавшую ее наготу. Затем побрела к месту, где в свое время оставила плеть… Но когда она возвратилась, держа в руках свое орудие возмездия, то нашла Ури стоявшим возле входной двери со своим чемоданчиком. Он уходил…

– Ну, вот, – сказала она, вложив плетку ему в руки. – Старая плеть, самая что ни на есть настоящая, погулявшая много лет по верблюжьим бокам в пустыне. А теперь предстоит ей изведать, какова твоя любовь…

Пораженный стоял Ури, сжимая плетку. Затем он взмахнул ею, неожиданно для самого себя, словно желая измерить ее размеры, ее возможность и длину. Хлестнул широченный диван, два кресла и достал даже до телевизора, который жалобно застонал. Затем он вернул ей плеть и сказал:

– Ну все, Нóга, довольно. Все в этом мире – игра воображения и абсурд, за исключением работы, на которой я давно уже должен быть.

И точно так же, как боялась она его прихода, сейчас ее пронзила мысль, что вот сейчас, если он уйдет… то, быть может, навсегда.

Когда брат попросил ее принять участие в эксперименте, никогда не могла она даже представить, что в нем может появиться и бывший ее муж, и что теперь, вот как в эту минуту, она будет… она захочет… она попытается удержать его.

– Погоди, Ури. Прежде чем распрощаться… скажи мне, чем ты сейчас занимаешься?

– Работаю…

– Разумеется… Но что за работа?

– В Министерстве по охране окружающей среды.