История Реймсской церкви

Онорату[1000], епископу Бове, он написал, говоря, что сильно удивляется, как могло такое случиться, что тот против него так враждебно настроен, хотя знает, как он к нему относится, как считал его всегда за сына и брата и с каким рвением боролся за то, чтобы тот добился этой должности; и пусть поэтому не отчаивается, но возвращается как можно скорее к поддержанию с ним мира и согласия. Итак, он увещевает его, как дражайшего сына, прийти в себя и, вспомнив, какого он чина и звания, и осознав, что он его ни в чём не обидел, если возможно, явиться к нему, чтобы они в совместной беседе могли подробнее об этом переговорить; если же это невозможно, то пусть направит к нему доверенного человека, через которого он мог бы передать ему то, что лежит у него на сердце. Он сообщил также, что услышал о нём нечто такое, чему не легко поверить, а именно, будто он занимается грабежами, захватывает чужие владения и расхищает деньги, и назвал конкретно некоего Роберта, который пожаловался ему на то, что тот отнял у него всё его движимое имущество. «Я, – говорит он, – не могу поверить этому о вас, но полагаю, что есть кто-то, кто, полагаясь на вашу милость и власть, дерзнул совершить подобное, и поэтому вам приписали то, что совершено другим. Так вот, если это совершено кем-то из ваших людей, я заклинаю вас достойным образом покарать зачинщика этого преступления и распорядиться возместить весь ущерб. Если же правда – то, что вы сами всё это совершили, то я прошу вас прекратить подобное и за свой счёт полностью возместить ущерб тому, кто его понёс».

Он также укорял его за некоторые вещи, которые тот, по-видимому, не из простодушия написал ему: будто бы господин Фулько нарушил мир и согласие. Он сообщил также, что некие дурные люди тревожат его церковь, и что он не получил по этому поводу никакого ответа, о коем он, архиепископ, просил. Поэтому он напомнил ему, как тот и просьбами, и наставлением предпочёл добиться у него, чтобы этим людям предоставили пока что перемирие, пока сами епископы не получат возможность переговорить между собой. Что касается некоего Аледрамна[1001], которого тот тогда угрожал отлучить и, казалось, предписал архиепископу исполнить свой приговор, то он заявил, что не в его привычке подчиняться общим и совместным указаниям и наставлениям соепископов. А повиноваться одной Бовезской церкви Реймсской церкви тем более не пристало; да и в отлучении этом, как можно видеть, преобладает не церковная строгость, но неистовая наглость, ибо началом этого дела было оставление короля Одо и назначение Карла. И прибавил затем кое-что о вакантности церквей, а именно, Санлисской и Шалонской, из которых Санлисская церковь избрала тогда Готфрида, которого привели к епископу Реймсскому и просили рукоположить им в епископы; и он просил его прийти на это рукоположение, отбросив, как велит каноническое предписание, всякие отговорки. И, увещевая, призвал его не взирать на это, таким образом сказанное, так, словно этому епископу нельзя более надеяться на его дружбу, которую они между собой заключили и которую архиепископ, желая почитать и возвышать его престол ради чести собственного престола, стремился во всякое время сохранять нерушимой. Но, поскольку он видел, что язвительные обличения в его письмах потихоньку её подтачивают, то пожелал оправдаться от таких обвинений, дабы не казалось, что он, промолчав, согласен с ним в этом.

Также по поводу рукоположения Манцио, епископа Шалонского, на которое он велел Онорату прийти, но тот, не придя, осудил в обличительной речи само это рукоположение; это обличение архиепископ ради стремления к любви терпеливо снёс, просив и велел ему прийти по крайней мере на рукоположение названного Готфрида, и прочее.

Также по поводу направленных им ему писем, в которых призывал его прийти на помощь вере и пошатнувшемуся положению святой церкви. Архиепископ заявляет, что воздаёт Богу благодарность за то, что Он побудил его душу призвать его к этому, ибо прежние послания этого епископа, казалось, выражали надменную неприязнь, а эти все свидетельствует о братской любви. И говорит, что если у Онората и на сердце то, что прозвучало в словах, то он готов ответить на его любовь и нерушимо её хранить, но, поскольку время для того, чтобы они могли встретиться, казалось тогда неподходящим, он, когда при содействии Господа выдастся время, постарается надлежащим образом сообщить об этом как ему, так и прочим викарным епископам.

Также по поводу приказания папы Стефана[1002], в котором тот, давая господину Фулько разрешение пока что остаться, как он и просил, поручал ему послать названного епископа Онората и Рудольфа Ланского[1003] в Равенну на собор, который должен был там состояться.