История Рильке и Родена. Ты должен измениться

Умение Рильке приспосабливаться не прошло незамеченным и для самой княгини фон Турн-унд-Таксис. Вот что она писала об их первой встрече: «Полагаю, поэт сразу ощутил ту большую симпатию, которую я к нему испытывала, и знал, что может на нее рассчитывать». Однако это ничуть не уменьшило ее щедрость. Встреча завершилась тем, что она пригласила Рильке погостить в свой прославленный замок у моря. Замок Дуино знаменит тем, что в его стенах из века в век находили приют итальянские художники и интеллектуалы, начиная с Петрарки, который погребен неподалеку, и Данте, который, как считается, именно здесь создал часть «Божественной комедии» после изгнания из Флоренции.

На следующий день Рильке послал княгине розы и письмо, в котором благодарил ее светлость за очаровательно проведенный вечер и великодушное приглашение. По всей видимости, он уже предчувствовал, что замок Дуино даст ему не только желанную передышку, но и избавит от необходимости наблюдать агонию «Отеля Бирон».

Глава 14

Втайне Рильке даже приветствовал перспективу скорого расселения. По крайней мере, теперь у него появился предлог для того, чтобы покинуть место, где за прошлый год он пережил столько страданий. Болезни, траур по Беккер, изнуряющая битва с Мальте – даже его вера в Родена и та пошатнулась за время, проведенное им в «Отеле Бирон».

«Он хочет отказаться от своих комнат. Они накопили слишком много печальных для него воспоминаний», – писал граф Кесслер после октябрьского визита в «княжеские» апартаменты поэта. «Столь многое из того, что, как ему казалось, он знал, повернулось к нему здесь иной своей стороной, отчего весь его внутренний мир испытал потрясение, если так можно сказать. И среди тех, кто изменился в его глазах, он называл Родена». Когда Рильке только познакомился с художником восемь лет назад, он видел в нем пример того, как нужно жить. Он говорил Кесслеру, что тогда Роден показал ему, «как художник и в старости остается прекрасным. Конечно, я это знал или думал, что знаю – на примере Леонардо, Тициана и других, но в Родене я увидел живое тому подтверждение. И тогда я сказал себе: я тоже хочу состариться в красоте».

Но за год, проведенный бок о бок с Роденом под крышей «Отеля Бирон», он воочию увидел, как безжалостно обошлось со скульптором время. Чем старше он становился, тем сильнее напоминал Рильке малое дитя: бездумно, как ребенок, он протягивал руки ко всему, что ему хотелось заполучить, – обычно это были женщины, – и вечно сосал карамельки, сладкий аромат которых сопровождал его везде, куда бы он ни пошел.

Рильке смущал разврат, которому предавался Роден, для него это была типично французская черта. Былой интеллектуал, носитель аполлонического начала в искусстве, некогда глухой к соблазнам, Роден вдруг превратился в гедониста-дионисийца, которым правит тело. Однако Рильке видел в этом и отчаянную попытку возвести барьер на пути наступающей старости. «Внезапно оказалось, что старость страшит его не меньше, чем любого вашего среднестатистического человека, – говорил Кесслеру Рильке. – На днях он прибежал ко мне, охваченный безымянным страхом смерти. Смерти, о которой он никогда раньше даже не думал!»

Прежде Роден действительно лишь раз говорил с Рильке на эту тему. Это было в Мёдоне, вдвоем они любовались долиной, когда Роден вдруг пожаловался на то, в чем видел тогда трагическую иронию своей жизни: только он подошел к пониманию истинного предназначения своего искусства, как выяснилось, что все уже кончилось. Иссякание работы – вот что такое была смерть для Родена в те годы.

Но теперь Роден испытывал примитивный, неприукрашенный страх перед умиранием плоти. «Все то, с чем он, как мне казалось, примирился еще лет тридцать тому назад, вдруг обрушилось на него теперь, когда он стар и не имеет больше энергии сопротивляться. Вот он и обратился за помощью ко мне, человеку более молодому», – говорил Рильке.

Теперь, когда его состарившееся тело не могло уже совершать ту работу, которую оно привыкло совершать, неосуществленные замыслы нахлынули на него со всех сторон. Его скульптуры производились теперь сериями без всякого его участия, копии известных работ выполнялись в загородных мастерских. Ему самому оставалось только делать наброски да развлекать гостей в «Отеле Бирон». Это-то и было в глазах Рильке страшнее всего – Роден заскучал. «Как-то раз он пришел ко мне сюда, в мою студию, и сказал: “Мне скучно”, – рассказывал Рильке Кесслеру. – И как только он это вымолвил, я увидел, как он на меня взглянул, – коротко, украдкой, почти со страхом, как будто хотел знать, какое впечатление произведет на меня это его признание. Он скучал и сам, казалось, не понимал, что с ним происходит».