История России

Петр I, сделав поначалу ставку на создание государственных предприятий, до­вольно быстро осознал их неэффективность и передал частным лицам. Последние же Романовы осуществляли модернизацию в условиях гарантированных прав собствен­ности, чего при Петре не было, и за счет широкого привлечения частного иностран­ного капитала. Да, субъекты инноваций при этом не появлялись, источники ин­тенсивного развития не возникали, потому что государство удерживало бизнес под бюрократической опекой и опасалось развития его субъектности. Но такого, как при Сталине, огосударствления хозяйственной жизни, доведенного до полного вытесне­ния рыночных экономических отношений политическими и административными, в России до того не было. Поэтому сталинская модернизация и оказалась не только не- завершенной²⁷⁶ , но и тупиковой, ибо, в отличие от двух предыдущих (особенно от вто­рой), препятствия для ее завершения содержались и в ней самой, а не только в архаич­ном аграрном секторе. Поэтому и хромающие решения, неизбежные при любых модернизациях, инициированных и проводимых «сверху», обернулись в данном случае последствиями, груз которых страна ощущает на себе до сих пор и перспективы осво­бождения от которого все еще не просматриваются. И главное из этих последствий за­ключается в том, что к иным решениям, кроме хромающих, т.е. лишенных стратегиче­ского измерения, у российской элиты не выработалось ни способностей, ни привычки.

Тупиковость сталинской модернизации наиболее наглядно обнаружила себя в гражданских отраслях промышленности и сельском хозяйстве. Что касается военно- технологической конкурентоспособности, то милитаристская система хозяйствова­ния ее обеспечивала. При концентрации всех ресурсов в руках государства и приори­тетном финансировании оборонного сектора за счет других отраслей это было возможно. Но отсутствие в стране самостоятельных субъектов инноваций и благопри­ятной среды для их формирования сказывалось и здесь. Поэтому военно-технологи­ческие новшества приходилось, как правило, заимствовать. Поэтому особую роль в развитии советской оборонной индустрии играла промышленная разведка²⁷⁷ , что проявилось и в процессе работы над атомным оружием и средствами его доставки к цели. Но поэтому же даже тогда, когда в советской науке и технике намечались но­ваторские сдвиги, они могли быть заблокированы, как произошло в 1930-е годы с ра­диолокацией — в результате приостановки разработок в данной области радарные установки впоследствии пришлось закупать за границей²⁷⁸ . И происходило это не толь­ко по идеологическим соображениям.

В ситуации, при которой принятие всех государственных решений определяется интеллектом и волей одного человека, подобные сбои были неизбежны. Ставка на на­учно-технологические инновации — это всегда риск. Причем риск второго осевого вре­мени, в котором, в отличие от рисков политической борьбы, «единственно верное уче­ние» не могло служить ни опорой, ни ориентиром. Такого риска Сталин сознательно или интуитивно старался избегать, предпочитая иметь дело с готовым и апробирован­ным. Поэтому, как мы уже упоминали, после получения чертежей атомной бомбы и сведений об устройстве американского тяжелого бомбардировщика Б-26, он катего­рически отказался от предложений по усовершенствованию уже устаревавших образ­цов, потребовав их буквального воспроизведения42. И дело здесь не только в личности Сталина, в присущей ему, по свидетельствам современников, обостренной подозри­тельности, но и в особенностях созданной им военно-приказной системы с сакраль­ным вождем во главе, самим своим статусом «обреченным» на всеведение и безоши­бочность решений.

Выбор нового направления, да еще в такой ключевой для системы области, как военно-технологическая, был связан с риском растраты ресурсов и потери времени в гонке вооружений. А значит, и с риском утраты военно-технологической конкурен­тоспособности, что поставило бы под вопрос и судьбу социалистического проекта, и, соответственно, сакральный статус советского лидера. Поэтому и в данной области сталинский СССР первопроходцем, как правило, не выступал.

Это не помешало, однако, превращению послевоенного Советского Союза в ядерную сверхдержаву. В результате не успевшая пустить глубоких корней советско- социалистическая идентичность, которая призвана была заменить прежнюю религи- озноправославную, дополнилась идентичностью державной, воспроизведенной в СССР после победы в войне и образования подконтрольного «социалистического ла­геря». Она и станет тем главным легитимирующим ресурсом, который унаследуют от Сталина его преемники. Но они быстро осознают и его недостаточность в тех обстоя­тельствах и при том грузе проблем, которые им тоже достанутся в наследство. Сохранение советской системы в ее милитаристско-репрессивном варианте станет для них и невозможным, и нежелательным. Подобно тому, как в демилитаризаторский цикл вступила в свое время послепетровская Россия, в него вступал теперь послестали- нский Советский Союз.