История России

Природа последнего предполагала выталкивание сознания и мышления в не­кую промежуточную зону между полюсами культуры — традиционалистской архаи­кой с ее тяготением к статичной устойчивости и модернистским универсализмом с его ориентацией на общественную динамику и критичным пафосом по отноше­нию к любой реальности. Но между этими полюсами оставалось лишь пространство для «серого творчества» с ограниченной реализацией личностных ресурсов и проб­лематичной продуктивностью³⁰⁹ . При завышенных же ожиданиях от такого творче­ства и вере в его безграничные возможности, свойственной Хрущеву, оно могло обернуться лишь деструктивным организаторским «волюнтаризмом» лидера и де­зорганизацией властной элиты.

Не отдавал себе Хрущев отчета и в том, что тип «организатора масс» соответствует лишь экстенсивной модели хозяйствования в индустриализирующемся по социалисти­ческому проекту обществе и для интенсивной экономики не пригоден. Даже если он бу­дет не просто организатором, но одновременно и высококвалифицированным специа­листом, «знающим дело», чего Хрущев добивался и ради чего не в последнюю очередь и разделил партийные комитеты на промышленные и сельские. Но замена аппаратчи­ков сталинской выучки, у которых он нужных качеств не обнаруживал, новыми людь­ми ожидаемых результатов не приносила. Переоценка потенциала «серого творчества» обернулась кризисом советской кадровой парадигмы. Мобилизация личностных ресур­сов во властных структурах становилась для Хрущева неразрешимой проблемой.

Дело, разумеется, не в том, что желающих попасть в эти структуры стало меньше. Наоборот, гарантии безопасного и благополучного существования такое желание сти­мулировали. Однако реабилитация частных интересов в тотально огосударствленной плановой системе сопровождалась не активизацией «беззаветного служения» интере­су общему, не всплеском организаторской инициативы, а постепенной девальвацией самого понятия об этом интересе. Советская номенклатура, того не подозревая, двига­лась по пути послепетровского дворянства: частные интересы в ее сознании и поведе­нии выдвигались на первый план, вызывая стремление приватизировать и государ­ство, и правящую партию. Стремление тем более сильное, что у коммунистической элиты, в отличие от дворянской, не было ни поместий в частной собственности, ни крепостных крестьян, а были только должности и статусы.

Хрущев пытался противостоять этой тенденции, добившись, в частности, внесения в устав КПСС пункта об обязательной ротации партийных функционеров всех уровней (кроме самого высшего), ограничения сроков их пребывания на должностях. Но подоб­ные меры, призванные мобилизовать личностные ресурсы в институтах власти, создать в них конкурентную среду, явились одной из причин того, что Хрущев сам лишился всех своих должностей. Почти сразу же после его принудительной отставки пункт о ротации был отменен, а люди во власти стали меняться так редко, как никогда раньше.

В брежневскую эпоху демобилизация личностных ресурсов в правящей элите была завершена. Условием пребывания в ней стала предписанная имитация деятельности при ориентации — в условиях переживавшегося системой кризиса целеполаганий — на сохранение системного статус-кво. В аппарат рекрутировались люди, готовые под­держивать стабильность стагнации в обмен на возможность под видом «беззаветного служения» партии и государству служить самим себе. Аппаратчик снова восторжество­вал над романтиком, но теперь уже в демобилизованном качестве. Он восторжест­вовал в том числе и потому, что при Хрущеве романтик не стал доминирующим персо­нажем во властной элите, оставшись в основном за ее пределами и воплотившись в оппозиционную по отношению к партийно-государственному аппарату (но не к со­циализму) фигуру советского интеллигента-«шестидесятника».

Брежневский период не без оснований называют «золотым веком номенклату­ры» (А. Некрич). Продолжавшаяся «индустриализация без рынка» сопровождалась уч­реждением новых ведомств и, соответственно, появлением новых рабочих мест для чиновников³¹⁰ . Поэтому пополнение бюрократии и карьерный рост внутри нее могли обеспечиваться без ротации: пожизненность номенклатурных статусов и обновление правящего слоя посредством его расширения мирно сосуществовали друг с другом. Повышалось и качество повседневной жизни советской элиты. Для номенклатурных работников строились дома по самым современным западным образцам, их селили в квартиры, метраж которых мог многократно превышать установленные нормы, они отдыхали в привилегированных санаториях и домах отдыха, ездили за государствен­ный счет за границу и пользовались спецраспределителями, где покупали дефицитные товары по сниженным ценам³¹¹ . Такова была компенсация за демобилизацию лично­стного потенциала или плата за его отсутствие.