История России

Авторитарная власть, легитимирующая себя демократической избирательной процедурой, — это власть, лишенная возможности опираться на авторитарно-патри­архальную культурную традицию и вынужденная искать опору в противостоящих данной традиции либерально-демократических принципах. Конституционные полно­мочия российского президента находятся в преемственной связи с прежними отечест­венными моделями властвования, но не потому, что соотносятся с традиционной культурой, в которой эти модели и обслуживавшие их идеологии были укоренены, а потому, что в обществе не сложилась новая культура при исчерпанности старой. Иными словами, постсоветский конституционный авторитаризм вырос не из тради­ции, а из нетрадиционности для России демократически-выборной легитимации власти. Можно сказать, что он вырос из демократии.

Современная демократия базируется, как известно, на представительстве инте­ресов различных групп населения в парламентских институтах и согласовании этих интересов посредством компромиссов. Но если сами интересы еще не оформились и не структурировались, а определяющие их отношения собственности глубоко не укоренились, если «народ» представляет собой атомизированную массу, а в полити­ческой элите нет согласия относительно исторического вектора развития страны, то демократия либо свертывается (тем быстрее, чем богаче культурная почва для возрож­дения авторитарного идеала)³⁶¹ , либо трансформируется в персонификацию народного представительства, его воплощение в одном лице. В 1917 году зарождавшаяся рос­сийская демократия была свернута. Постсоветская Россия пошла по другому пути.

Персонификация народного представительства равнозначна свертыванию демо­кратии, если сопровождается устранением личной и институциональной политической конкуренции. Выборы главы государства при одном кандидате, запрет на деятельность нелояльных партий, ликвидация парламентского представительства как такового, — подобных примеров «демократического» правления в истории немало. Даже Гитлер, уже став диктатором, считал необходимым легитимировать свою власть посредством плебисцитов. Мы же, говоря о персонификации народного представительства, которая произошла в первой половине 1990-х годов, имеем в виду не ограничение демократи­ческих процедур и не роспуск других выборных институтов, а доминирование одного из них над другими за счет расширенных и юридически фиксированных властных пол­номочий. Однако такой гибридный тип политического устройства не может быть устойчивым и обречен на историческую эволюцию в одном из двух направлений — де­мократическом или авторитарном, причем выбор в значительной степени зависит от состояния общества и его ценностей.

Постсоветское российское общество вышло из коммунистической системы в со­стоянии культурно-ценностной неопределенности. Массовые ценности и идеалы — это продукт исторического опыта. Даже тогда, когда они наличную реальность отри­цают, как было в случае с утверждением советского коммунизма. На выходе же из со­ветской эпохи, когда страна возобновила прерванное в 1917 году движение к демокра­тии, у российского общества не было опыта ни гражданской самоорганизации, ни политической жизни при разделении властей, ни сопутствующего такому разделению опыта согласования интересов посредством диалога и компромисса. Поэтому не ут­вердились в этом обществе и соответствующие ценности. И поэтому же в нем сохраня­лись инерционные установки, свойственные монологичной культуре. Обеспечить вос­становление былой сакральности российских правителей они были не в состоянии. Но их оказалось вполне достаточно, чтобы обеспечить легитимность института еди­ноличной президентской власти при изжитости традиционного авторитарного идеала и кризисе подпитывавших его прежних государственных идентичностей — и держав­но-имперской, и религиозно-православной.

Из сказанного, однако, вовсе не следует, что у постсоветского человека вообще нет никаких ценностей и идеалов. Но они соотносятся не столько с представлениями людей о желательном институциональном устройстве государственной власти, сколь­ко с ожиданиями, связанными с ее конкретными персонификаторами. В данном отно­шении весьма показателен период правления Ельцина.

Его первоначальная легитимация обусловливалась двумя идеалами, которые вызревали и вызрели в массовом сознании после смерти Сталина. Речь идет об идеа­лах индивидуальной свободы от всепроникающего государства и потребительском идеале индивидуально-семейного благосостояния в его западном варианте, о котором многие имели определенное представление еще в советское время, а остальные могли получить недостававшую им информацию в ходе горбачевской перестройки. При этом главную роль, как показали последующие события, сыграло именно неприятие коммунистического государства и психологическое отчуждение от него, постепенно трансформировавшееся у многих в антикоммунизм.