История России

Строго говоря, в протогосударственной культуре вообще не может быть противос­тояния государственных идеалов и ценностей (либерально-демократических, советско- социалистических и любых других) во всей полноте их институционального наполне­ния. Отсюда — отмечаемая многими социологическими службами размытость, фрагментарность политико-идеологического сознания постсоветского человека: в этом сознании могут сосуществовать самые разные установки, в том числе и взаимои­сключающие. Скажем, общая ориентация на советско-социалистический вариант госу­дарственности может сочетаться с неприятием коммунистической однопартийной сис­темы и признанием преимуществ рыночной экономики и демократии западного образца, а ориентация на государство западного типа — с неприятием разделения властей, признанием законности экспроприации собственности в советскую эпоху, приверженностью идее «особого пути» России и предрасположенностью к голосова­нию за политиков откровенно антизападной ориентации. Но такое фрагментирован- ное сознание не в состоянии самостоятельно выработать осознанную альтернативу имитационно-правовой и имитационно-демократической государственности — по той простой причине, что в нем нет критериев для распознания имитационности. Отсутствует в нем, соответственно, и установка на противостояние бюрократическо- авторитарной модели властвования, использующей имитационность как идеологиче­ский инструмент своей легитимации.

Так ситуативное государство воссоздает ситуативное общество, а ситуативное общество позволяет воспроизводить ситуативное государство. Ситуативность же того и другого будет неизбежно проявляться в постепенной трансформации различий по­литико-идеологических представлений, пока еще размытых и фрагментированных, в новый социокультурный раскол. На этот раз — между формирующейся культурой гражданства с его установкой на приоритет личности по отношению к государству и культурой подданства с его ориентацией на верховенство государства над личностью, патерналистскую опеку над ней. При этом в многонациональной стране обе культуры скорее всего будут искать опоры в этнических, а, быть может, и конфес­сиональных идентичностях. В таком случае Россию ждет судьба СССР или утвержде­ние радикально-националистического политического режима, апеллирующего к ам­бициям и фобиям этнического большинства, что лишь отсрочит ее распад.

Как показал опыт XX века, раскол догосударственной и государственной культур в индустриальном обществе сопровождается утверждением коммунизма, а раскол внутри протогосударственной культуры — утверждением фашизма и нацизма. Упре­дить такое развитие событий может только национальная элита, консолидированная не интересом сохранения и упрочения ситуативного государства, а интересом его ис­торического преодоления на основе демократически-правового базового консенсуса. Но это, так сказать, теория. Практический же вопрос заключается в том, соответству­ет ли масштаб личностных ресурсов наличной элиты стоящим перед страной задачам.

Развитие постсоветской России выявило масштабы и качество личностных ресур­сов людей, инициировавших и проводивших преобразование коммунистической сис­темы. В свою очередь, осуществлявшиеся ими перемены меняли и их самих, одновре­менно расширяя их круг, вовлекая в него более широкие слои населения. Ход событий, однако, показал, что совокупный личностный ресурс, которым располагала страна, для утверждения государства, альтернативного прежнему имитационно-правовому и имитационно-демократическому, оказался недостаточным, и этот тип государства был воссоздан на новой основе. Его ситуативная природа и очевидная неэффектив­ность рано или поздно сделают его трансформацию неизбежной. Но какой она будет, зависит именно от того, каково качество человеческого капитала, накопленного стра­ной в постсоветский период, и в каком направлении оно эволюционирует под оболоч­кой бюрократическо-авторитарной государственности.

Глава 23

ЛичностныЕ ресурсы

посткоммунистичЕской

трансформации

Смена властной элиты, происшедшая в стране в 90-е годы XX века, не была столь радикальной, как во времена Ивана Грозного, Петра I или в советскую эпоху. Отлича­лась она и от смены «верхов» в Восточной Европе. Посткоммунистическая Россия не пошла по пути тех восточноевропейских стран, где были приняты законы о люстра­ции, запрещавшие представителям бывшей коммунистической элиты занимать отве­тственные государственные посты. Показательно, что в новый российский правящий слой попали в основном люди, состоявшие ранее в коммунистической партии, как по­казательно и то, что руководителем страны стал Борис Ельцин — выходец из верхнего эшелона КПСС. Тем не менее, в сравнении с советским периодом, включая его заклю­чительный «перестроечный» этап, обновление элиты было весьма существенным.