История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

В мае вся русская рать выступила из Слободской Украйны на юг в степи; минуя Полтаву, переправилась чрез Коломак (впадающий в Ворсклу), потом чрез Орел. Она двигалась огромным четырехугольником, который простирался на две версты в длину и более чем на версту в ширину. Обе его стороны ограждал обоз, заключавший до 2000 повозок. В центре помещались стрельцы, а по флангам солдатские полки, под начальством генералов: Гордона на левом и Шепелева на правом. В авангарде шли несколько полков стрелецких и солдатских; часть конницы отдельными отрядами высылалась в разные стороны для наблюдения. Не доходя реки Самары, к московской рати присоединился гетман Самойлович с казацкими полками. При выезде из его батуринского двора на мосту конь под ним споткнулся, и этот случай принят был за дурное предзнаменование. Лето стояло сухое, жаркое, так что трава в степи посохла; войска очень томились от нестерпимой духоты и пыли; последняя ела глаза, так что у многих они заболели, а в особенности у старика гетмана, который и без того страдал глазами. Он не раз принимался ворчать на самый поход, не подозревая того, что об этом ворчании доносилось куда следует.

Около половины июня войска перебрались на речку Конские воды и расположились на так называемом Великом лугу, верстах в пятидесяти от Запорожской Сечи. Тут ожидало их большое бедствие. С юга неслись на них черные смрадные тучи. То был степной пожар. Татары зажгли степь, и сухая трава горела на большом пространстве, крайне затруднив дальнейшее движение русской рати. Она, однако, попыталась двинуться вперед, задыхаясь от копоти; люди заболевали, лошади падали от бескормицы. 16 июня выпал обильный дождь; войско обрадовалось и освежилось; но затем снова пошла выжженная степь; люди и лошади едва передвигали ноги; пушки приходилось тащить с большими усилиями. На берегах степной речки Карачакрака остановились. Главнокомандующий созвал военный совет и спрашивал, что делать. Татары не показывались; а до Крыма оставалось еще верст двести по совершенно безводной обгорелой степи; для коней почти не было корму, а для людей взятые из дому запасы уже истощались. На совете после разных споров большинство голосов склонилось в пользу возвращения. Последнего мнения держался и гетман Самойлович. Однако решено было часть ратных сил послать в Сечь на помощь Косагову, чтобы он чинил промысел над крымцами и Казикирме-нем, турецко-татарскою крепостью на нижнем Днепре. Голицын отрядил для того 20 000 московского войска с окольничим Неплюевым, а гетман несколько казацких полков со своим сыном Григорием.

На обратном пути главная рать остановилась на Конских водах, где нашла достаточно воды для коней, и отдыхала здесь около двух недель. Отсюда немедля поскакали в Москву гонцы с донесениями от князя Голицына и Самойловича. Оба они писали в том смысле, что хан, испугавшись русских войск, уклонился от боя и зажег степи, чем и побудил их несколько отойти назад. Но именно во время стоянки на Конских водах и разыгралась давно подготовлявшаяся интрига против злополучного гетмана. Между московскими ратными людьми пущен был слух, что не татары виновны в степном пожаре, а что траву зажгли сами казаки по тайному приказу гетмана. Как ни был нелеп такой слух, но он нашел благосклонное внимание со стороны главнокомандующего, который был не прочь свалить на кого-либо вину своего неудачного похода. А так как гетман заранее высказывался против сего похода и во время его не умел скрывать своего неудовольствия, то в руках ловких людей слух получал некоторую вероятность. Указывалось и на то обстоятельство, что казаки при Богдане Хмельницком поднялись против поляков за свои права и привилегии, опираясь на татарскую помощь, но Москва также грозит их исконным правам, а потому они не желают завоевания Крыма Москвой.