История России с древнейших времен до наших дней

Историк И. Е. Забелин объяснял шутовство как «особую стихию веселости», когда «циническое и скандалезное нравилось потому, что духовное чувство совсем не было развито». Это так, но в то же время государыня знала, что делала, — таким способом она примитивно, с большим наслаждением издевалась над представителями аристократических фамилий, каковые и были не по своей воле шутами. Каждый из них в чем‑то «провинился» перед ней, и этим унижением императрица наглядно напоминала всем, что знатность, богатство, почести и все‑все зависят только от расположения и благосклонности самодержца. Анна не могла простить пережитого унижения предъявленными ей «кондициями». Но парадокс в том, что назначенные в шуты родовитые дворяне не расценивали это как оскорбление дворянской чести. Они были не рыцарями, а теми же, как и все остальные, холопами царя. Потому они даже соревновались перед императрицей и публикой — кто из шутов «всех лучше». Оттого весьма сомнительно, попадала ли в цель направленная в родовитую знать стрела.

Верхом «духовных» запросов Анны стала шутовская свадьба в Ледяном доме, построенном к 10‑летнему юбилею начала ее царствования. «Молодые» — шут, князь М. А. Голицын (внук фаворита царевны Софьи), и калмычка Авдотья Буженинова. В отличавшуюся страшными морозами зиму 1740 г. Ледяной дом был возведен между старым Зимним дворцом и Адмиралтейством и, по отзывам очевидцев, «гораздо великолепнее казался, нежели когда бы он из самого лучшего мрамора был построен». Из губерний выписали «по паре инородцев» в национальных костюмах: они должны были на свадьбе петь и плясать «по‑своему». Гости ехали на свадьбу в санях, запряженных козлами, оленями, верблюдами, свиньями. «Молодых» везли в клетке, водруженной на живого слона. Для них было приготовлено и ледяное брачное ложе, а чтобы не сбежали, к дверям приставлен настоящий караул. Празднество обошлось казне в 30 тыс. руб. только учтенных расходов.

Что же касается участия Анны Ивановны в управлении государством, то мнение мемуаристов, историков единодушно — ее редкие распоряжения носили сугубо частный характер. Разрешение всех повседневных текущих запросов и нужд правительственных учреждений находилось в руках Бирона и Остермана. Такое положение вполне устраивало императрицу Анну. Замкнутый и узкий круг ее интересов позволял ей считать, что она живет полнокровной жизнью. Впрочем, она время от времени принимала послов, присутствовала на парадах войск, спусках на воду кораблей и пр.

Как мы помним, новое царствование началось с удовлетворения важной «просьбы» дворянства об уничтожении Верховного тайного совета и о возвращении Сенату определенных Петром I функций, восстановлении должностей генерал‑прокурора, обер‑прокурора и рекетмейстера (статс‑секретарь по принятию прошений). По примеру других государств Сенат был разделен на пять департаментов — для облегчения прохождения решаемых в нем дел; восстановлен Сибирский приказ. Перемены коснулись и коллегий — в октябре 1731 г. Берг‑коллегия и Мануфактур‑коллегия объединены с Коммерц‑коллегией, «потому что от разделения их никакой пользы не было, кроме казенного убытка». Отмена в 1730 г. петровского майората явилась первым шагом на пути удовлетворения притязаний дворян сначала на облегчение условий обязательной службы, сокращение ее сроков, а затем и объявление ее необязательной. В 1731 г. вновь поднят вопрос о составлении нового Уложения: последовало распоряжение Сената о присылке в Москву к 1 сентября еще по указу 1729 г. выбранных в губерниях депутатов. Выборные прибыли, но тут опять выяснилось, что они «не могут принести никакой пользы делу». Решено отпустить их по домам, новых не вызывать, привлечь «людей знающих». На том затея и остановилась.

Придумали и способ борьбы с несправедливыми решениями в судах — все спорные дела постановили слушать в присутствии истцов и ответчиков («как прежде было»). Вновь подверглось реорганизации местное управление. Неоправданность сосредоточения власти в руках воевод стала очевидной еще в предыдущее царствование. Сбылось предостережение Екатерины I, что «чин воеводский… людям… может быть страшнее». Противозаконные самоуправные действия воевод вызывали всеобщий стон, сами правительственные чиновники называли их «волками». Но источник беды в императорском указе виделся не в самом институте воеводства, когда безнаказанно «многие воеводы как посадским и уездным людям чинят великие обиды и разорения… берут взятки», а в их несменяемости. Отныне указано во всех городах «воеводам быть с переменою на два года» и с обязательным отчетом в Сенате о доходах и расходах после окончания срока. Если не будет начетов и жалоб на отчитывающихся, то «определять в воеводы же».