История российского блокбастера. Кино, память и любовь к Родине

Досталь приписывал успех «Штрафбата» честности своих эмоций: «Я думаю, что мы уже проснулись и освободились от мифов»392. На радио, где он вместе с Серебряковым и Юрием Степановым (игравшим Глымова, «кулака и вора») отвечал на вопросы слушателей, позиция создателей по фильму и показанному в нем отрезку истории была обозначена достаточно четко. Досталь сказал, что есть историческая правда и правда художественная, и хотя в фильме есть «неточности», он все же раскрывает национальный характер и показывает неизвестные страницы войны. Никто, кроме Высоцкого, не хотел вспоминать о штрафных батальонах, и могилы их безымянны. Этим фильмом авторы хотели о них напомнить, потому что и они закладывали фундамент победы. Чем скорее мы откажемся от мифов, говорил Досталь, тем больше величие правды; люди должны знать, чем была эта война. Когда его попросили суммировать, о чем был его фильм, Досталь кратко ответил: «О патриотизме»393.

Аннинский – очень чуткий критик – согласился с этим лишь отчасти, но тоже отметил, что некоторые неточности, в том числе касающиеся образа священника – отца Михаила, говорят о том, что фильм сделан «в духе нашего века», а не 1944 года.

Согласно Аннинскому, фильм содержит еще один тревожный знак в отношении настоящего, а именно то, что все солдаты «грешники», которым необходимо пройти очищение от лица священника, чтобы создать из них «православный штрафбат». Он имеет в виду, что «весь мир – штрафбат, все люди виноваты. Увы, в новом тысячелетии подтверждается тысячелетний русский опыт». В конце концов

Все принесены в жертву. Все полегли на том последнем плацдарме, оперативная ложность которого (то есть в пересчете на человеческие судьбы – подлость) то есть, образно говоря, подлость самой стратегической ситуации, самой трагедии, когда приходится «спасать Россию ценой России». Звуки православной литургии покрывают поле мертвых. Сердце мое бьется в унисон реквиему394.

Точка зрения Аннинского, согласно которой вся Россия нуждается в очищении через религию от ее советских грехов, предвосхищает те дискуссии, которые вспыхнут после выхода на экран в 2006 году «Острова» Павла Лунгина, где в неназываемом монастыре на севере России появляется юродивый, который пришел к вере, чтобы оправдаться за убийство советского солдата во время войны. «Остров», получивший благословение патриарха Алексия II, вызвал недоумение многих критиков, посчитавших неуместным манипулирование историей ради возрождения православной церкви и открытую попытку увязать в путинской России религию с патриотизмом395.

Аннинский тоже усмотрел внедрение в умы зрителей подобного месседжа. Независимо от того, какую позицию в отношении «Штрафбата» занял тот или иной зритель, влияние сериала трудно переоценить. Опрос, проведенный в 2005 году московским фондом «Общественное мнение», показал, что аудитория российского кино дешифровала месседжи фильмов о Второй мировой войне следующим образом. Из 1500 респондентов из 14 регионов страны 69 процентов ответили, что смотрели фильм. Почти один из пяти (19 процентов) ответили, что знакомы с «недавними ТВ-программами, фильмами, книгами или статьями, которые изменили или расширили их взгляды на Великую Отечественную войну». Более половины сочли новые военные фильмы «более правдивыми», чем советские (24 процента высказали противоположное мнение). Среди наиболее существенных отличий респонденты отметили «безответственность наших военачальников», «настоящую правду о штрафных батальонах» и то, что «слишком много людей погибли напрасно».

В 2004 году опросники зафиксировали, что 27 процентов из 1500 респондентов сочли, что их взгляды на войну изменились под влиянием последних фильмов. В то же время респонденты резко разошлись в оценке качества новых фильмов: 24 процента заявили, что новые фильмы лучше, 27 предпочли советские и 31 процент ответил, что «затрудняется обсуждать этот вопрос»396. Откровенные эмоции на экране, возрождение нарративов, освободившихся от советского контроля, несомненно, оказали воздействие на споры о войне и ее значении для современности. Как писал Аннинский, в центре этих дискуссий встали штрафные батальоны.

Сволочи, тест на Сталина и воспоминания в России