История русского искусства

В одно время с Салтановым работал живописец Иван Безмин, ученик иноземца Лопуцкого, также пользовавшийся в свое время немалою известностью. Иногда Безмин и Салтанов писали иконы вместе. В манере письма Безмина так же, как у Салтанова, становятся заметными элементы западноевропейской живописи. «Снятие со креста» церкви Распятия в московском кремлевском дворце, писанное им вместе с Салтановым, явно навеяно итальянским и голландскими образцами.

Из учеников Симона Ушакова особенно даровит был московский попович Михаил Милютин, а из учеников Безмина – Василий Познанский, придававший большую миловидность ликам своих икон, особенно женским. Познанскому удавались и сложные композиции, например, сцены из страстей Господних на плащанице Верхоспасского собора.

У всех этих мастеров западноевропейские элементы религиозной живописи заметно преобладают над традициями русской иконописи. Иные из них, как, например, Познанский и Салтанов, идут даже далее Ушакова по этому пути. Наступает эпоха создания нового иконного стиля…

Но как мощный стиль ярославских фресок, так и ушаковский иконный стиль угасли в XVIII веке. На смену им явилась чуждая русскому духу, но более приятная для глаз церковная живопись католического, итальянского типа. В ней уже не было места для вдохновенных идей иконописцев-богословов, для широких декоративных композиций с золотом на фоне, в линиях зданий и даже в листве деревьев. Условная, слащавая красота, бездушные историко-религиозные картины сменили собою произведения мастеров XVII века, в которых ярко отражалось русское религиозное мировоззрение[10].

Иконописные подлинники

В XVII веке существовал уже целый ряд подлинников, пытавшихся в словах и изображениях увековечить истинные образцы иконного письма. Но показания этих подлинников были не согласованы друг с другом. «У кого они (подлинники) есть истинные? – вопрошает в своем «Послании» изограф Иосиф. – А у кого из иконописцев и найдешь их, то все различны и не исправлены и не свидетельствованы». Эта критическая работа – составление сводного подлинника – была произведена уже в XVIII веке.

Школы, в которой систематически преподавалось бы искусство иконописания, в XVII веке не существовало и подлинники являлись единственными практическими и теоретическими руководствами. «Лицевые» подлинники давали контуры готовых уже иконных композиций, которые оставалось только перевести на доску и раскрасить по указаниям того же подлинника. Описательные подлинники, наряду с описаниями священных изображений, давали и чисто технические сведения о приготовлении красок, досок для икон и т. п.

Наибольший интерес представляют, конечно, подлинники с изображениями – «лицевые». Ценнейшими из них считаются Строгановский и Сийского Антониева монастыря, в особенности последний.

Монах-иконописец Сийского монастыря Никодим трудолюбиво собирал снимки с различных икон, принадлежащих разным мастерам и эпохам, и его подлинник является живым свидетельством общего состояния русской иконописи XVII века.

Хотя по «переводам» этого подлинника почти невозможно судить о степени художественности самых произведений, но они все же достаточно характеризуют идеалы иконописцев XVII века, присущие эпохе иконные композиции и области, охватывавшиеся тогдашнею живописью. Наряду с рисунками религиозного содержания, здесь встречается и «Сампсон славный богатырь», раздирающий львиную пасть, и «щеголь с трубою», и даже наброски голов и целых фигур, как материал для ученических упражнений в рисовании.

«Приточное письмо»

Области «бытейского письма» в XVII веке все расширяются. К московскому двору выписываются из западных государств художники – большею частью поляки и немцы. Появляются в дворцовых покоях «парсуны» (портреты) и даже «ленчшаеты» (пейзажи). Продолжается и роспись стен – «приточным письмом».

Русские люди XVII века были, кажется, склонны именовать «приточным» всякое произведете живописи, не принадлежащее к числу икон. «Иноземец, преоспективного дела мастер» Петр Энглес писал, например, в 1686 г. «преоспективные розные притчи», вероятно, пейзажи и архитектурные перспективы.

Стиль этого рода живописи, насаждавшейся иностранцами, был не похож на иконный: «притчи» писались не иконным, а «живописным письмом». Впрочем, художественные достоинства этого рода живописи были очень не высоки. Сколько-нибудь известные западноевропейские мастера XVII столетия ехать в Россию не соглашались, а творчество различных Декенпинов, Лопуцких, Детерсов и Вухтерсов было в иных случаях гораздо ниже работ русских талантливых иконников.

Но зато «приточное письмо» оказывало другую услугу – насаждало в России идею «светской» живописи. Иноземные живописцы и их русские ученики изображали не одни только поучительные священные притчи. В царских дворцах XVII века появились и картины в современном смысле слова. Таковы были, например, виды Иерусалима и Иерихона, написанные Вухтерсом; «Пять чувств», «Рождение царя Александра