История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

орнаментальны, читателю, не посвященному в тайны антропософии, лучше не

читать. Но последнее его большое произведение – Воспоминания об Александре

Блоке(1922) читать легко и просто. Музыкальная конструкция отсутствует, и

Белый явно сосредоточен на передаче фактов, как они были. Стиль тоже менее

орнаментален. Порой даже небрежен (чего никогда не бывает в других его

произведениях). Две-три главы, посвященные антропософской интерпретации

блоковской поэзии, надо пропустить. Остальные же главы – это залежи

интереснейших и неожиданнейших сведений из истории русского символизма,

но, прежде всего, это восхитительное чтение. Несмотря на то, что он всегда

смотрел на Блока снизу вверх, как на высшее существо, Белый анализирует его

с изумительной проницательностью и глубиной. Рассказ об их мистиче ской

связи 1903–1904 гг., мастерски восстанавливающий атмосферу этих связей,

необычайно жив и убедителен. Но думается, что самое лучшее в этих

Воспоминаниях– портреты второстепенных персонажей, которые написаны со

всем присущим Белому богатством интуиции, подтекста и юмора. Фигура

Мережковского, например, – чистый шедевр. Этот портрет уже широко известен

среди читающей публики и, вероятно, тапочки с кисточками, которые Белый

ввел как лейтмотив Мережковского, навсегда останутся как бессмертный

символ их носителя.

11. Малые символисты

Одним из основных результатов символистского движения стало то,

что количество поэтов увеличилось чуть не в сто раз и почти во столько же

раз вырос средний уровень их мастерства, а также их положение в

обществе и котировка у издателей. Примерно с 1905 г. все новые люди в

русской поэзии были в большей или меньшей степени учениками

символистов и примерно с того же времени все, кроме разве неграмотных,

писали стихи на таком техническом уровне, который, скажем, в 1890 г. был

доступен только самым великим. Влияние символизма распространилось в

нескольких направлениях; возникли всевозможные школы – школа

мистически-метафизическая; школа ритма и словесной зрелищности;

академическая школа, имитировавшая стиль зрелого Брюсова;

«оргиастическая» школа, рвущаяся из оков формы к спонтанному

выражению «стихийной» души; школа прославления порока и школа

чистой технической акробатики.

144

Метафизическая поэзия старших символистов представлена, например,

строгими, неброскими стихами Юргиса Балтрушайтиса (р. 1873), литовца,

усердно переводившего на русский язык скандинавов и Д’Аннунцио (мы

обязаны ему великолепным переводом байроновского Видения суда), который в

настоящее время является послом Литвы в Советском Союзе. Сергей Соловьев

(р. 1886), рано созревший блестящий мистик, о котором я несколько раз

упоминал, говоря о Блоке и Белом, в своих стихах оказался всего лишь

послушным учеником Брюсова (его академиче ской манеры). Несмотря на его

мистицизм, несмотря на его истинное православие (в 1915 г. он стал

священником), стихи его античны, в самом языческом смысле этого слова.

Однако написанная им жизнь его знаменитого дяди Владимира – одна из самых

прелестных биографий, написанных на русском языке.

У символистов читателям нравился больше всего словесный блеск и

ласкающие мелодии. Пышность символистов в опошленном виде можно

встретить в стихах Тэффи, известнейшей юмористической писательницы;

бальмонтовское опьянение мелодичными ритмами – в стихах Виктора

Гоффмана (1884-1911), которого можно считать типичным «малым

символистом», с его сентиментальной красивостью и тоской, со всеми его

прекрасными дамами и верными пажами, так опошленными впоследствии.

Более обещающим, чем все эти поэты, показался Сергей Городецкий

(род.1884) со своими веселыми первыми стихами. В первой своей книге Ярь

(1907) он проявил прекрасный дар ритма и удивительную способность

создавать им самим сочиненную квазирусскую мифологию. Некоторое время

литераторские круги и обычные читатели видели в нем величайшую