История Смутного времени в России в начале XVII века

Двадцать восьмого мая вечером гетман выступил из-под Смоленска по данному направлению, но, на пути известившись об отступлении Горна и Хованского из-под Белой, отослал обратно приданных ему пятьсот всадников, а с остальными продолжал следовать к Белой, куда и прибыл четвертого июня¹⁵⁹. После двухдневного в сем городе отдохновения он снова выступил седьмого числа по дороге к Шуйскому, где по посланному от него предписанию Казановский и Дуниковский должны были соединиться со Зборовским.

Доставленные полякам известия о сборе царского войска под Можайском были основательны. Уже около половины мая находился там боярин князь Андрей Васильевич Голицын с несколькими полками¹⁶⁰. Скоро после того и сам князь Дмитрий Иванович Шуйский отправился туда же со всеми собранными в столице царскими воинами¹⁶¹; но Делагарди со своими иноземцами не пошел с ним, остановившись на половине дороги от Можайска в Москву в ожидании обещанных царем денег на жалованье войску¹⁶². К несчастью, истощенная царская казна не в состоянии была удовлетворить его. Василий обратился к Троицко-Сергиеву монастырю, как к обычному своему прибежищу во всех государственных бедствиях. Однако ж в сем случае архимандрит Иоасаф не нашел возможным согласиться на новые пожертвования¹⁶³. По приказанию его келарь Авраамий Палицын представил царю, что иноки достаточно уже доказали свою готовность неизменно служить Отечеству, проливая кровь свою и расточая житницы свои; что деньгами также они выдали уже в течение последних шести лет шестьдесят пять тысяч шестьсот пятьдесят пять рублей (двести восемнадцать тысяч восемьсот пятьдесят нынешних серебряных), из коих пятнадцать тысяч четыреста даны заимообразно царю Борису на ратных людей против расстриги, тридцать тысяч взяты насильно Отрепьевым, а последние двадцать тысяч двести пятьдесят пять доставлены разновременно самому Василию, и что оскудевшая наконец казна их едва достаточна была для восстановления разоренных во время осады обители башен, стен и других монастырских строений. Царь слушал келаря с умилением, скорбел, прослезился, но, не менее того теснимый крайностью, приказал посланному в лавру дьяку Семену Самсонову взять не только все в наличности находившиеся там деньги, но даже золотые сосуды и богатейшие из серебряных. Сия насильственная мера, по духу времени почитаемая святотатством, только что подала повод к новому ропоту на Василия, а в сущности далеко не покрывала необходимых издержек.

Князь Шуйский, прибыв в Можайск, занялся сосредоточением всех поблизости находившихся отрядов. Василий Иванович Бутурлин, стоявший в Погорелом Городище с отрядом, бывшим под предводительством Валуева, поспешил соединиться с главным вождем царского войска, но иноземцы медлили¹⁶⁴. Делагарди не трогался с места, требуя своему войску заслуженного жалованья. С другой стороны, Горн озабочен был важными неустройствами, возникшими между его воинами.

Жолкевский, приступая к действиям, где при весьма слабых средствах ему предстояло бороться с многочисленным неприятелем, старался хотя бы несколько обессилить его посредством тайных происков. В сем намерении он уговорил одного из передавшихся под Белой французов доставить к своим соотечественникам Горнова отряда письмо, коим убеждал их не помогать русским¹⁶⁵. Француз принес письмо в стан Горнов и скоро нашел сообщников даже между офицерами¹⁶⁶. Двое из них по имени Пинар и Кольвиль стали мутить воинов, напоминая, что им не выдают сполна условленного жалованья, и разглашая, что их ведут в чужую, отдаленную землю на верную погибель¹⁶⁷. Первым следствием сих наущений был побег восьмидесяти англичан, в одну ночь отправившихся к полякам. Уже колебалось и все войско. Однако ж на сей раз Горну удалось, хотя и с трудом, утишить ропот. По его повелению француз, принесший гетманово письмо, был повешен. Но плевел разврата был уже посеян между Горновыми воинами, которые как бы нехотя следовали за начальником своим к Можайску, куда он направился вместе с князем Хованским.

Впрочем, князь Шуйский и без иноземцев имел уже при себе в Можайске довольно значительное войско. Желая действия свои устроить по примеру славного предшественника своего Скопина, он выслал вперед князя Федора Андреевича Елецкого и Григория Леонтьевича Валуева с восемью тысячами человек пехоты и конницы для устройства острога при Цареве-Займище, уже очищенном Дуниковским, который, вследствие распоряжений гетмана, отступил к Шуйскому. Елецкий и Валуев, достигнув своего назначения, немедленно занялись постройкой острога¹⁶⁸.

Между тем Жолкевский продолжал путь свой и двенадцатого июня прибыл в Шуйское. Тут стояли уже Зборовский, Казановский и Дуниковский, в стане, огражденном рогатками по причине близости царского отряда, занимавшего Царево-Займище. Гетман нашел еще в Шуйском два полка вольных казаков, которые по приглашению его пришли служить под его начальством. Полковниками полков сих, в коих в обоих вместе считалось более трех тысяч всякого сброда людей, были Пясковский и Ивашин.