История Смутного времени в России в начале XVII века

Делагарди, со своей стороны, по возвращении в стан свой уведомился, что девятнадцать рот конницы и двенадцать пехоты, не дождавшись, чем кончится его свидание с гетманом, самовольно уже перешли к полякам. Для удержания в порядке прочих он приказал немедленно изготовляться к походу. Воины, несколько удовлетворенные захваченными в счет уплаты жалованья своего пятью тысячами четыреста пятьюдесятью рублями (восемнадцать тысяч сто шестьдесят семь примерно нынешних серебряных) деньгами и на семь тысяч рублей (примерно на двадцать три тысячи триста тридцать три нынешних серебряных) мехами и сукнами, начинали строиться в путевой порядок. Но Линке, опасаясь быть наказанным, если бы восстановилась начальническая власть Делагарди, удалился в свою ставку с некоторыми из сообщников своих, а между тем другие из них стали подстрекать к неповиновению англичан, немцев и французов. Преступные сии внушения имели полный успех. Французы первые вышли из рядов, а за ними стали бесчинствовать и другие. Бунт сделался всеобщим. Отложив всякое чинопочитание, воины явно ругали Делагарди и Горна и бросились грабить остальную войсковую казну. Главные вожди, выведенные из терпения, приказали по бунтовщикам выстрелить из орудий. Но крайняя мера сия едва не обратилась им самим на пагубу. Она могла бы быть употреблена с пользой для укрощения в первую минуту возмущения, но когда мятеж сделался уже всеобщим, то она только что воспламенила бунтовщиков новой яростью против главных вождей, которые, опасаясь за собственную жизнь свою, нашли необходимым покориться воле своих необузданных подчиненных в надежде, что им удастся исподволь восстановить свою власть. Но они ошиблись и в сем расчете. Правда, мятежники, не встречая более понуждения от начальства, утихли; однако ж, оставаясь при прежнем неповиновении, они стеклись к ставке Линке, который уговаривал их передаться полякам. Напрасно Делагарди посылал к ним с увещанием не оставлять службы шведского короля. Они не послушались и с распущенными знаменами выступили к Цареву-Займищу вслед за Жолкевским.

Не участвовавших в сей постыдной измене оставалось только при Делагарди и Горне четыреста шведов и финнов, с коими несчастные вожди спешили отступить к Погорелому Городищу, где находился больной Делавиль и при нем два эскадрона французской конницы. Но и в Погорелом шведские генералы не нашли успокоения. На другой день их прибытия туда французы подняли новый мятеж, требуя уплаты жалованья. Так как удовлетворить их не было уже средств, то они разграбили остальное имущество, в лагере находившееся, и отказались от дальнейшей службы. Делагарди, Горн и Делавиль с горстью людей, еще пребывших верными, отступили через Торжок к шведским границам.

Клушинская победа стоила гетману только двести двадцать человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. По польским известиям пало на месте сражения до тысячи двухсот иноземцев и несколько тысяч русских¹⁸⁰, но исчисление сие, кажется, преувеличено. В руки победителей достались весь русский пушечный снаряд, состоявший из одиннадцати орудий, несколько десятков их хоругвей, между коими и большое знамя главного вождя Шуйского, его карета, сабля, шишак и булава и множество богатой утвари и мехов. В числе пленных находился начальник Передового полка Василий Иванович Бутурлин. Сам князь Дмитрий Шуйский едва спасся от подобной же участи. В бегстве своем он увязил коня в болоте и долго пеший скитался по лесу.

Впрочем, пагубные для России последствия Клушинского разгрома состояли не только в уроне, понесенном в сражении, сколько в рассеянии всего царского войска. Князь Дмитрий Шуйский возвратился в Москву только с весьма малым числом воинов; прочие, совершенно упавшие духом, разбрелись по своим городам и поместьям, предавая беззащитных царя и столицу на произвол злосчастнейшего жребия.