История социологической мысли. Том 1

На возможности создания идеального типа рационального действия основывались надежда Вебера на использование в социальных науках причинных объяснений и вся его концепция социального детерминизма. Чем более рационально действие, тем более оно прогнозируемо, то есть определенная причина влечет за собой определенное последствие. Если эта последовательность оказывается нарушена, мы можем спросить «почему?» и указать обстоятельства, которые к этому привели. Рассуждения о причинной обусловленности человеческих действий начинаются, таким образом, с предположения, что человек свободен, что значит, что он может сознательно выбирать цели и средства их достижения. Именно на этом основано рациональное действие в отличие от других его типов. Парадоксально, но мы можем причинно объяснять только действия свободного субъекта. Как несложно заметить, таким образом отвергалась схема рассуждений, которая до сих пор доминировала в социологии.

«Формальная социология» Макса Вебера

Ключевая роль понятия рациональности в социологии Вебера одинаково очевидна в обеих ее основных частях, которые мы можем схематически выделить, то есть как в его «формальной» социологии, так и в «исторической». Конечно, сам Вебер всю свою социологию считал исторической социологией, можно, однако, как представляется, применить такое разделение, учитывая предпринятую в «Хозяйстве и обществе» попытку построения сложной понятийной системы, в процессе которой, как не без оснований замечает Маркузе, «метод формальных определений, классификаций и типологий устраивает настоящие оргии»[1191]. Действительно, на фоне этого произведения зиммелевские рассуждения о «формах обобществления» могут показаться слишком отрывочными.

Хотя эта система была сконструирована как набор инструментов для исторической par excellence социологии, нет оснований, как представляется, противопоставлять Вебера-систематика социологическому формализму и относить его к совершенно другой научной «школе», чем Зиммеля. Мы скорее склонны, несмотря на вышеупомянутые различия, согласиться с Абелем, для которого было очевидно, что «на самом деле Вебер и Зиммель развивают одну и ту же концепцию и подход»[1192]. По нашему мнению, формализм в социологии сформировался как попытка преодоления абсолютного историзма, а не как отрицание исторического подхода в любых его формах. В случае Вебера развитию формалистской тенденции способствовал исповедуемый им идеал научной точности, требующий стремиться к освобождению социальных наук из-под гнета разговорного языка и создавать теоретические понятия, которые бы имели более широкое применение. Отсюда необычный для представителя исторической социологии замысел составить собственный словарь и собственный каталог социальных «форм», которые на языке Вебера назывались «чистыми» типами.

Мы здесь не можем даже коротко описать эту систему связанных друг с другом категорий социологического анализа, большинство которых, впрочем, вошло в словарь современной социологии, а некоторые (как, например, харизма) даже вошли в разговорный язык. Мы остановимся на более важных вопросах.

Краеугольным камнем этого большого строения является, конечно, понятие социального действия как такого поведения индивида, которое по своему происхождению и течению сориентировано на прошлое, настоящее или ожидаемое поведение других индивидов. Социальные действия, таким образом, – это не любое поведение индивидов в обществе и даже не любое поведение, осуществляемое под влиянием других людей (например, бессознательное поведение, описанное психологией толпы). Чтобы говорить о социальных действиях в веберовском значении, необходимо минимум сознания, благодаря которому поведение приобретает «субъективный смысл»[1193].

Вебер выделил четыре типа социальных действий, учитывая степень их отдаленности от пограничной линии, отделяющей совокупность социальных действий в приведенном выше значении от «действий чисто реактивных»[1194]. Ближе всего к этой границе находятся традиционные (traditional) и аффективные (affectuell) действия, дальше всего – рациональные действия, которые по такому же принципу были разделены на целерациональные (zweckrational) и ценностно-рациональные (wertrational) или же, как, похоже, удачно предлагает Будон, «аксиологически-рациональные»[1195].