Читаем История социологической мысли. Том 1 полностью

Из поисков ответа на все эти вопросы родилась веберовская концепция исторического процесса, которая, хотя и была ограничена одним культурным кругом и была свободна от понятия исторической необходимости, представляется до определенной степени сопоставимой с более ранними концепциями социального развития. Концепция Вебера, конечно, вела с ними полемику, поскольку речь в ней шла об освобождении от «метафизического» монокаузализма и фатализма, воплощением которого был, по мнению мыслителя, среди прочего исторический материализм.

Веберу, очевидно, также было важно уловить изменения в сфере мотивации индивидов, которых он считал единственными актерами исторической драмы, в отличие от предшественников, склонных сосредоточиваться на движениях социальных целостностей, на которые индивиды не имеют, по сути, никакого влияния. Коротко говоря, в созданной Вебером концепции речь шла, прежде всего, о психосоциальных условиях появления современного общества, организованного по принципу рациональности. Само собой разумеется, Вебер оперировал идеальным типом этого общества, не утверждая, что так выглядит эмпирическая действительность.

Очень близким к идеальному типу рационального действия оказывается лишь капиталистическое предпринимательство, которое Вебер довольно подробно описал, выдвигая на первый план, прежде всего, эту его черту. Как пишет Станислав Козыр-Ковальский, «рациональность капиталистического предпринимательства выражается в том, что оно располагает постоянным капиталом, для него характерны запланированная специализация и координация труда, выгода достигается благодаря регулярно происходящему товарообмену. В капиталистическом предпринимательстве весь процесс производства контролируется денежным расчетом: как использованные в производстве материальные блага, так и примененная рабочая сила становятся предметом денежного расчета. Среди необходимых для функционирования современного капиталистического предпринимательства условий Вебер называет рациональную бухгалтерию и отделение предпринимательства от домашнего хозяйства. Своеобразие западного капитализма заключается не только в рациональной организации предпринимательства, получающего выгоду благодаря регулярно и свободно происходящему на рынке товарообмену, но и в том, что производство здесь основано на формально свободной организации труда. Обязательным условием социального процесса производства здесь перестает быть политическое давление»[1204].

В веберовской концепции капитализма, которую мы здесь не можем обсуждать, обнаруживаются некоторые сходства с концепцией Маркса, но она отличается от марксовой во многих принципиальных моментах. Прежде всего, Вебер сделал несравнимо больший акцент на роли идеи в формировании новых экономических отношений, что несложно понять, если вспомнить, что «последней инстанцией» для него всегда были облеченные в значение действия индивидов. Правда, нельзя воспринимать концепцию Вебера как простой переворот тезисов исторического материализма путем превращения идеи в главный или даже единственный двигатель изменений (например, протестантизм как «причина» капитализма). Автор «Протестантской этики» отчетливо указывал в заключительных фрагментах этой работы, что его целью не была замена «односторонней „материалистической“ интерпретации каузальных связей в области культуры и истории столь же односторонней спиритуалистической каузальной интерпретацией»[1205]

Верно, очевидно, толкует Вебера Раймон Арон, когда пишет, что, по его мнению, «протестантизм является не причиной, а одной из причин капитализма, даже скорее одной из причин некоторых аспектов капитализма»[1206]. Вебер не столько противопоставил Марксу другой ответ на тот же вопрос, сколько, убежденный в бесконечном богатстве и многоаспектности социального мира, признал уместным сформулировать свой вопрос по-другому.

Несмотря на широту своих интересов и научных компетенций, Вебер поставил себе более ограниченные задачи, чем автор «Капитала». Он не создавал ни общей теории социального развития, ни теории капитализма как такового: он просто искал с помощью сравнительных исследований объяснения характера современной западной цивилизации, указывая, какие люди являются ее творцами.

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Фактологичность. Десять причин наших заблуждений о мире — и почему все не так плохо, как кажется
Фактологичность. Десять причин наших заблуждений о мире — и почему все не так плохо, как кажется

Специалист по проблемам мирового здравоохранения, основатель шведского отделения «Врачей без границ», создатель проекта Gapminder, Ханс Рослинг неоднократно входил в список 100 самых влиятельных людей мира. Его книга «Фактологичность» — это попытка дать читателям с самым разным уровнем подготовки эффективный инструмент мышления в борьбе с новостной паникой. С помощью проверенной статистики и наглядных визуализаций Рослинг описывает ловушки, в которые попадает наш разум, и рассказывает, как в действительности сегодня обстоят дела с бедностью и болезнями, рождаемостью и смертностью, сохранением редких видов животных и глобальными климатическими изменениями.

Анна Рослинг Рённлунд , Ула Рослинг , Ханс Рослинг

Обществознание, социология
Доисторические и внеисторические религии. История религий
Доисторические и внеисторические религии. История религий

Что такое религия? Когда появилась она и где? Как изучали религию и как возникла наука религиеведение? Можно ли найти в прошлом или в настоящем народ вполне безрелигиозный? Об этом – в первой части книги. А потом шаг за шагом мы пойдем в ту глубочайшую древность доистории, когда появляется человеческое существо. Еще далеко не Homo sapiens по своим внешним характеристикам, но уже мыслящий деятель, не только создающий орудия труда, но и формирующий чисто человеческую картину мира, в которой есть, как и у нас сейчас, место для мечты о победе над смертью, слабостью и несовершенством, чувства должного и прекрасного.Каким был мир религиозных воззрений синантропа, неандертальца, кроманьонца? Почему человек 12 тыс. лет назад решил из охотника стать земледельцем, как возникли первые городские поселения 9–8 тыс. лет назад, об удивительных постройках из гигантских камней – мегалитической цивилизации – и о том, зачем возводились они – обо всём этом во второй части книги.А в третьей части речь идет о человеке по образу жизни очень похожему на человека доисторического, но о нашем современнике. О тех многочисленных еще недавно народах Азии, Африки, Америки, Австралии, да и севера Европы, которые без письменности и государственности дожили до ХХ века. Каковы их религиозные воззрения и можно ли из этих воззрений понять их образ жизни? Наконец, шаманизм – форма религиозного миропредставления и деятельности, которой живут многие племена до сего дня. Что это такое? Обо всем этом в книге доктора исторических наук Андрея Борисовича Зубова «Доисторические и внеисторические религии».

Андрей Борисович Зубов

Культурология / Обществознание, социология / Образование и наука