История социологической мысли. Том 2

Так что же такое габитус? Проще всего его можно определить как общий результат социализирующих воздействий, которым индивид подвергается в течение жизни, результат интериоризации им социальных норм и ценностей, то есть совокупность приобретенных и закрепленных им диспозиций восприятия, оценки и реакций на мир согласно схемам, установленным в данной среде. При этом речь идет о диспозициях самого разного рода – как интеллектуальных, так и эмоциональных, как ментальных, так и бихевиоральных, «логических и аксиологических, теоретических и практических». К ним относится также то, что Марсель Мосс называл «техниками тела», а Бурдьё обычно определял как экзис (hexis[1105]). Вследствие того, что индивид обладает свойственным ему габитусом, его реакции на стимулы из внешнего мира не определены до конца природой этих стимулов, а зависят в значительной степени от того, каков его габитус. В связи с этим, зная лишь саму ситуацию, невозможно предвидеть, как поведет себя индивид[1106], поскольку это зависит от того, откуда он пришел и какой была его предыдущая судьба.

Таким образом, габитус – явление многомерное, охватывающее все то, что усвоил индивид, живя в определенном месте социального пространства, имея ту, а не иную семью, ходя в те, а не иные школы, вращаясь в том, а не ином обществе и т. д. Добавим, что речь идет прежде всего о практическом знании, проявляющемся в действии, а не о знании в дискурсивном виде. Это своего рода «грамматика» человеческой практики, обходящаяся обычно без знания правил, которым она подчиняется.

Однако такой наиболее общей характеристики габитуса недостаточно для того, чтобы понять разницу между позицией Бурдьё и позициями других теоретиков социализации. Проблемой, имеющей самое фундаментальное значение, очевидно является именно то, что он находится в двойной оппозиции. С одной стороны, в оппозиции к любым концепциям, склонным рассматривать индивида как простой отпечаток с социального клише, с другой стороны, в оппозиции к концепциям, согласно которым общество лишь предоставляет некий набор возможностей, а индивид совершает между ними относительно свободный выбор, проводя калькуляцию потенциальных прибылей и убытков. В первом случае Бурдьё возражает против рассмотрения обретенных индивидом диспозиций в качестве предназначения, которое ни в коем случае невозможно изменить воздействием нового жизненного опыта и «социоанализа»[1107]; во втором – разрушает иллюзию, что такая перемена «участи» могла бы и не быть чем-то исключительным: ведь на самом деле все благоприятствует тому, чтобы эти, особенно обретенные в детстве и юности, диспозиции постоянно закреплялись, независимо от сознания и воли индивида.

Вообще габитус относится к области «культурного бессознательного», и даже, как подчеркивает Бурдьё, творчество индивидов ни в коем случае не является сознательным стремлением к реализации определенных «проектов». Люди не глупцы, но они не действуют и как существа полностью рациональные. Отсюда резкие нападки Бурдьё на теории рационального выбора, которые, как он утверждал, оперируют представлением индивида как «антропологического монстра», «практика с головой теоретика»[1108].

Социальные классы

Важной особенностью концепции Бурдьё является то, что социальная среда, которой индивид, по его мнению, обязан своим габитусом, – это прежде всего, как и у Маркса, среда классовая, хотя, как выясняется, Бурдьё вводит совершенно иное понятие классовости, откровенно полемическое по отношению к автору «Капитала». Как бы то ни было, Бурдьё как теоретика социализации, похоже, несравнимо больше интересует разделение общества на классы и связанная с этим разделением дифференциация процессов социализации, нежели феномен ассимиляции членами общества каких-либо общих для всех норм и ценностей. Габитус – продукт «‹…› материальных условий существования, свойственных социальному классу»[1109]. Дэвид Шварц не без оснований утверждает, что главная цель Бурдьё – показать, каким образом скоррелированы между собой культура и социальный класс[1110].

Пожалуй, ни один выдающийся современный социолог не придает такого значения влиянию классовой дифференциации общества на все сферы жизни (например, стиль жизни, взаимная коммуникация, вкусы, диета, виды спорта, которыми занимаются индивиды, участие в культуре, семейные отношения, мода и т. д.). И ни один столь решительно не утверждает, что социализация неизбежно имеет классовый характер и состоит, по существу, в приучении индивида к образу жизни, свойственному данной среде, к тому, чтобы он знал свое место в обществе, понимал (или, возможно, скорее чувствовал), какие с его социальным положением связаны возможности и ограничения, что ему полагается, а что не для него. Именно эта проблема находилась в центре всех эмпирических исследований Бурдьё, неважно, касались ли они кабилов, функционирования французской системы образования, музейного дела, жилищной политики или какой-то другой темы.