История татар. Том I. Народы степной Евразии в древности

Особое место в Волго-Уральском регионе занимают материалы Тураевских (низовья р. Иж), Старо-Муштинских (низовья р. Белой) курганов и могильников харинского типа (Верхнее Прикамье), появившихся здесь в одно и то же время и существовавших синхронно в IV–V вв. Население, оставившее эти памятники, принесло не только доселе не известный в крае подкурганный обряд захоронения, но и новые типы предметов материальной культуры южного (гуннского) облика.

Пришлый характер «тураевского», «старомуштинского» и «харинского» населения признается практически всеми исследователями. Но одни ученые признают в них угров Южного Зауралья, другие — ираноязычных сармат, третьи — самодийцев, а также смешанных угро-иранцев или тюрко-угров и даже праславян.

Возможно, появление «тураевско-старомуштинско-харинского» населения в регионе сопряжено с движением гуннов на Запад [Генинг, 1976, с. 108]. На это указывает основной комплекс инвентаря погребений. Во всяком случае по составу находок он мало чем отличается от древностей гуннской эпохи и находит прямые аналогии в синхронных памятниках евразийских степей V–VII вв. и особенно среди материалов джетыасарской культуры Восточного Приаралья. К числу таковых следует отнести предметы поясной гарнитуры, вооружения и конского снаряжения. Что же касается предметов, которые, возможно, имеют западное происхождение (шлемы), то нельзя исключить возможность, что они являются военными трофеями гуннов и их союзников, взятыми ими после завоевания Северного Причерноморья в конце IV в.

Логично предположить, что география гуннских военных походов не ограничивалась только западным направлением. Вполне вероятно, что военные походы организовывались и в северном направлении, в частности, в лесостепные и лесные районы Прикамья и Приуралья. Пришлый этнос сыграл немаловажную роль в дальнейшей трансформации археологических культур местного финно-пермского населения и придал им определенное своеобразие. Видимо, не без этнокультурного влияния и даже непосредственного участия пришельцев в Прикамье развивалась мазунинская (раннебахмутинская) культура, сложившаяся на пьяноборско-караабызской основе в III в. н. э. В этой связи обращает внимание на себя дифференциация Тураевского и Старо-Муштинского могильников по половой принадлежности — в могилах под курганами захоронены мужчины-воины-пришельцы, в грунтовых — женщины, представительницы местного населения.

Следствием культурных инноваций в Прикамско-Приуральском регионе в эпоху Великого переселения народов явился раскол мазунинской общности. Это выразилось в существовании в IV–V вв. двух ее вариантов — удмуртского и башкирского, каждый из которых в последующем имел разную историческую судьбу.

Людмила Гмыря Гунны на Северном Кавказе

Появление нового населения гуннов (уннов) на Северном Кавказе античные авторы отмечают с середины II в. н. э. С ними связывают прикаспийские степи западного побережья. Южными соседями племени «уннов» Дионисий Периэгет (II в.) назвал известные в Европе народы — каспиев и албан. Северная граница государства Кавказская Албания (Агван в армянских источниках) проходила у Дербентского прохода, которым албаны владели с 68 г. н. э. Гунны во II в. обитали к северу от владений албан, освоив степные пространства Прикаспия [Гмыря, 1995, с. 46–47]. Прежнее кавказское и ираноязычное (сарматы) население с этих территорий было вытеснено или ассимилизировано. Этнически Гуннский союз не был однородным. Специалисты относят гуннский язык к западно-хуннской ветви тюркского языка [Баскаков, 1960, с. 106–107], что, впрочем, достаточно условно, т. к. состав языка западных гуннов неизвестен.

Укрепившись на обретенной территории Западного Прикаспия, гунны в III — первой половине IV в. активно вмешиваются в военно-политические события, происходящие в Закавказье. Армянские историки V в. фиксируют политическую активность прикаспийских гуннов с 30-х гг. III в. Известно их участие в совместном походе армян и кавказских народов против персов в 227 г. Во времена правления армянского царя Трдата III (287–332), по данным армянского историка V в. Моисея Хоренского, существовала «земля гуннов» как стабильная территория обитания гуннских племен. Прикаспийские гунны, как указывает армянский историк V в. Фавстос Бузанд, вместе с аланами участвовали в битве армян во главе с царем Аршаком II (350–368) против войск персидского царя Шапура II (309–379). Исследователи признают реальным проникновение гуннских племен в Восточное Предкавказье во II в. н. э., считая его предшествующим массовой миграции гуннов (Л.Н. Гумилев, С.Г. Кляшторный, А.П. Новосельцев, С.Б. Ашурбейли и др.).