Большой интерес в этом отношении представляют находки глиняных сосудов, имитирующих бронзовые котлы гуннского типа, обнаруженные в памятниках джетыасарской культуры второго периода на Нижней Сырдарье. Появление глиняных копий гуннских котлов Средней Азии II–IV вв. н. э. является важным звеном в решении проблемы гунно-хунских отношений. Присутствие копий котлов указывает на длительное бытование здесь и самих прототипов, что, в свою очередь, свидетельствует о переселении на Нижнюю Сырдарью какой-то группы хунну, обитавшей на данной территории в течение определенного времени.
Таким образом, начавшееся во II в. до н. э. движение хунну из Центральной Азии всколыхнуло многие народы Саяно-Алтая, Сибири, Средней Азии, Приуралья и Поволжья, народы разного происхождения — тюркские, самодийские, финно-угорские и др., которые не только оказались под влиянием культуры пришельцев, но и сами сыграли не последнюю роль в формировании этнокультурной общности хунно-гуннов.
Судя по письменным сообщениям, европейские гунны, как и хунны Центральной Азии, относятся к монголоидной расе. Аммиан Марцеллин подчеркивает, что отличительным признаком гуннов является их безбородость, которую они достигают тем, что при рождении младенца ему глубоко изрезывают щеки острым оружием, чтобы задержать появление волос и «таким образом они стареются безбородыми и лишенными всякой красоты подобно евнухам». Далее Аммиан Марцеллин рассказывает, что «они отличаются плотными и крепкими членами, толстыми затылками и вообще столь страшным и чудовищным видом, что можно принять их за двуногих зверей или уподобить сваям, которые грубо вытесываются при постройке мостов» [СК, II, вып. 2, с. 337]. Облик знаменитого вождя гуннов Аттилы, по описанию Иордана, близок его соплеменникам: «По внешнему виду Аттила был низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазками, с редкой бородой, тронутой сединою, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом (кожи), он являл все признаки своего происхождения» [Иордан, 1960, с. 102].
Из этих описаний внешности гуннов, несомненно преувеличивающих их безобразие, явствует, однако, что облик последних был непривычен для глаз европейца и даже пугал их. Не случайно поэтому Аттила, поднимая воинский дух гуннов и вспоминая прежние победы, говорил: «Кто же, наконец, открыл предкам нашим путь к Меотидам?.. Кто же заставил тогда перед безоружным отступить вооруженных? Лица гуннов не могло вынести все собравшееся множество».