История Трапезундской империи

Понт был одним из самых густонаселенных районов Византии. В области Мацука в XV в., например, плотность населения составляла до 60 человек на 1 кв. км, в области Трикомия — 125 человек. Понтийские деревни нередко насчитывали многие сотни очагов и лишь немногим уступали по числу жителей городам[908]. По мнению Э. Брайера, в XV столетии Трапезундская империя была самым крупным по людским ресурсам греческим государством[909]. Однако эпидемии, постоянная и тяжелая борьба с тюркской угрозой, события гражданской войны середины XIV в. неблагоприятно сказывались на демографической ситуации, вызывая депопуляцию целых областей, отток жителей в более безопасные районы. Следы этого процесса убыли населения хорошо отражены в Вазелонских актах. Его проявления были отмечены Сп. Врионисом[910]. Османское завоевание усилило этот процесс. К 1609 г. территория от Трапезундадо Пайперта была малозаселенной и на оживленной ранее дороге путешественники почти не встречали домов[911].

Численность населения самого Трапезунда оценивается по-разному. Для времени около 780 г. У. Трэдголд считал его более чем в 10 тыс. человек, поставив город в один ряд с такими центрами, как Анкира, Никея, Смирна и Атталия (Фессалоника, по его оценке, имела 50 тыс. жителей)[912]. Возможно, это значительное преувеличение в свете того, что мы знаем о населении причерноморских городов в XIII–XV вв. Испанский путешественник Перо Тафур в 1437 г. оценивал население Трапезунда в 4 тыс. человек[913]. Известные подтверждения этой цифры мы находим в османских кадастрах. Поданным кадастра 1486 г., на территории Трапезунда после депортаций насчитывалось 957 греческих, 258 мусульманских (заместивших прежние греческие), 186 армянских, 45 генуэзских и 4 венецианских домовладения[914]. Эти цифры отчасти отражают структуру населения, существовавшую до 1461 г., за исключением депортированной в 1461 г. и позднее местной верхушки и итальянцев, значительная часть которых покинула город или была пленена в 1461 г. Общее число населения можно тогда оценить в 6–6,5 тыс. человек. Совершивший в 1814 г. разведывательную поездку в Восточную Анатолию английский капитан М. Киннейр определил многоплеменное (турецкое, греческое, еврейское, армянское, грузинское, черкесское и татарское) население Трапезунда начала XIX в. до 15 тыс. человек[915]. В Керасунте в 60-е гг. XIX в. проживало 4600 душ[916]. Разумеется, это лишь некоторые ориентиры доиндустриальной эпохи.

2. Экономика

Экономика Трапезундской империи стояла на трех «китах»: развитой специализированной агрикультуре, региональной и международной торговле и ремесле, в немалой степени ориентированном на обслуживание торговли.

И путешественники, и энкомиасты, и деловые источники особенно часто отмечали высокоразвитое виноградарство и виноделие[917], которыми славился Понт со времен античности и в течение всего Средневековья. По описаниям Эвлии Челеби, и в XVII в. склоны горы Боз Тепе близ Трапезунда все еще были сплошь покрыты виноградниками. На виноградниках работало значительное число людей. Немало виноградников было в Хопе. Они сохранялись и в османский период[918], когда на смену им постепенно приходили культуры табака и чая. Понтийское вино, разливаемое в большие пифосы, созревало обычно с середине зимы, когда молодое вино было готово к употреблению[919]. Османские кадастры, составленные вскоре после завоевания, не оставляют сомнения в том, что виноградарство было главнейшим сектором в трапезундской агрикультуре, включая доходы монастырей[920]. Например, 10 % (919 зол. флоринов) всех учтенных поступлений монастыря Св. Софии составляли доходы от виноградников и олив[921]. В целом, по подсчетам, сделанным на основании кадастра ок. 1486 г., почти половина (41 %) всех облагаемых доходов Трабзонского вилайета приходится на вино[922]. Барбаро указывает, что стоимость 1 ботте вина (около 751 л) была менее 1 дуката[923]. Особенностью трапезундского виноградарства было то, что виноградники не всегда разбивались отдельно. Часто, в том числе и в силу рельефа местности, и соседства с плодовыми деревьями, лозы высаживались рядом с деревом и обвивали его ствол[924], и в благоприятные годы каждое такое дерево давало 120–130 кг ягод[925]. Разумеется, были и неблагоприятные для виноградарства факторы: заморозки (редкие, впрочем), вредители. Потраву причиняли и дикие животные[926].