История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

Далее, в статье „О предметах учеиія вообще“, сказано, что, ,в уннверситетском преподаваніи всех наук должен быть один дух Св. Евангелія, ибо один он есть начало всех частных и гражданских добродетелей, которыя во всяком другом духе суть токмо притворства гордости и своекорыстия". При изложеніи философских наук, профессор должен был „показать, что условная истина, служащая предметом умозрительной философіи, могла заменять истину Христіанства до пришествія Спасителя міра; ныне-же в воспитаніи допускается, как полезное токмо упражненіе разума, для изоіцренія сил его к принятію прочих наук человеческих, на философских началах основанных. Основаніем философіи должны были служить посланія апостола Павла к Колоссянам и к Тимофею, в коих Святой Учитель показал тщету мудрости человеческой. „Златыми буквами слова сіи да начертаются над кафедрою философіи“—сказано в инструкціи. Начала политических наук назначено извлекать из Платона и Аристотеля, преимуіцественно-же из Моисея, Давида, Соломона, Пророков и Апостолов, а источник их указан в самом верховном Законодателе. По словам внструкціи: „нравственность политическаго права должна быть чиста, почему преподаватель обязан с отвращеніем указать на нравила Махіавеля и Гоба“. В преподаваніи Исторіи, профессор, не вдаваясь в подробности баснословных времен, должен был заняться, после Исторіи Священной, чтеніем Геродота и других писателей греческих и римских; преимущественно-же временами древняхю христіанства, дабы „показать, что Христіане имели все добродетели язычников в несравненно высочайшей степени и многія совершенно им неизвестный". Покажет веки тьмы и варварства и возстановленіе Христіанами наук и просвещенія. Пройдя кратко Исторію новейших времен, профессор заключить курс Всеобщей Исторіи философским взглядом, руководясь Воссюетом и Феррандом. Русская Исторія должна преподаваться в подробности. Профессор объяснить, что „отечество наше в истинном просвещеніи упреждало многія государства, и докажет сіе распоряженіями по части учебной и духовной Владиміра Мономаха". Профессоры медицинскаго факультета должны внушать, что „Святое Писаніе не разделяет искусства врачеванія с благочестіем; что вольнодумствующій врач никогда не выйдет из предела физических явленій; что искусство врача, без духа Христианской любви и милосердія, есть ремесло, особливо, когда отправляется для одной корысти, столь же низкое, сколь высока и почтенна Медицина, на пользу человечества обращаемая и высшим светом озаренная". В лекціях Словесности „величайшіе образцы всех благороднейших родов истинная красноречія найдет профессор в Вибліи, и докажет сравненіем с нею лучших древних авторов ея превосходство. Особенно-же стараться будет утвердить учащихся в познаніи языка славянская. Далее — предписывались: упражненіе в сочиненіях письменных и словесных, на темы из отечественной или Священной Исторіи; словесные переводы классических авторов, иразбор образцовых твореній Ломоносова, Державина, Богдановича и Хемницера, с указаніем „превосходства их над прочими в подражаніи древнему вкусу“. Профессор Восточных языков, Арабскаго и Персидскаго, обязан был дать своим слушателям основательное понятіе объИсторіи Литературы сих народов, не входя в подробности их религіозных верованій и обычаевъ.

В отношеніи „нравственнаго образованія“, предписаны были следующія основанія. „Душа воспитанія и первая добродетель гражданина есть покорность. По этому обязанность директора есть непременно наблюдать, чтобы уроки религіи о покорности были исполняемы на самом деле; чтобы воспитанники университета постоянно видели вокруг себя примеры строжайшаго чинопочитанія со стороны учителей и надзирателей, и чтобы малейшее нарушеніе его всегда было наказываемо, не взирая на званіе лиц... Выбор честных и богобоязливых надзирателей, недопущеніе к студентам посторонних посетителей, надзор за увольненіемъих к людям надежным, сообщеніе с полиціею для узнанія поведенія их вне университета, запрещеніе вредных чтеній и разговоров: таковы способы, предоставленные директору, подъличною ответственностью за хорошее поведеніе и добронравіе университетских воспитанниковъ“ (⁶).

Принимая всевозможныя предосторожности против лукавых мудрствованій Науки, Магницкій однакоже обнаружил готовность содействовать успехам просвещенія, в таком смысле, в каком сам понимал его: он снаряжал ученыя экспедиціи, посылал профессоров, для изученія математических наук, в Германію, Францію и Англію, и т. под. (⁷).