История царствования императора Александра I и России в его время. т.5. (1871)

ски—„игру носков", как выражался сам Шварц. Всякому, сколько нибудь знакомому на практике с нашими войсками, известно, что русскій солдат любить справедливаго начальника, как-бы он строг ни был. Полковник Шварц не был строже многих гвардейских полковых командиров, но надоедал до крайности своим подчиненным. „Sans ^etre grand rosseur, il eut le talent de se faire plus d'etester du soldst que s’il l’eut assomm'e^a—(Не будучи болыпим драчуном, он имел дар возбудить к себе в солдатах большую ненависть, нежели жесточайшій мучитель)—писал Дм. Петр. Бутурлин князю Волконскому. Не проходило в полку ни одного ученья без палок; не довольствуясь тем, Шварц бил солдат своеручно, дёргал их за усы, заставлял их плевать в лицо один другому и томил безпрестанными ученьями, даже в воскресные дни и праздники. В хозяйственном отношеніи, он был безкорыстен, но заставлял нижних чинов изводить их скудное жалованье на мел для беленія амуниціи и на фабру для усов; те-же солдаты, кои не имели усов, должны были наклеивать фальшивые каким-то составом, от котораго на лице делались болячки и чирья. С офицерами Шварц не умел обходиться и оскорблял ихъ—то пошлою фамильярностью, то грубыми выходками (³).

Перед отъездом Государя, в іюле 1820 года, в Варшаву, он посетил Семеновскій полк. Неожиданно пріехав в полковой госпиталь, куда поспешили собраться все офицеры, Государь говорил с ними очен милостиво, и обойдя все комнаты, сказал им: „прощайте, господа! будьте здоровы!" И долго офицеры оставались на месте, в молчаніи, как будто предвидя, что ласковыя слова обожаемаго Монарха будут для них последними (⁴).

По отбытіи Государя, притесненія Шварца усиливались более и более. Семеновцы терпели их. Наконец, терпеніе их лопнуло. Наши военные законы дозволяют приносить свраведливыя жалобы, на инспекторских смотрах; но, по всей вероятности, подчиненные Шварца не надеялись на защиту выспшх начальников, и потому решились жаловаться, не ожидая инспекторскаго смотра.

16 октября, на ученье полка, Шварц наказал телесно нескольких рядовых, имевших зиак отличія военнаго ордена; в тот-же день, нижніе чины роты Его Величества сговорились между собою просить своего ротнаго командира, капитана Капікарева, довести до сведенія вышняго начальства их жалобу на угнетенія полковника Шварца. Для этого они хотели воспользоваться вечернею перекличкою. Но как, на следующій день, четыре десятка этой роты должны были явиться на смотр к полковому командиру (⁵), а 18-го числа полк вступал в караулу то фельдфебель Брагин, желая дать отдых роіе, (а, может быть, получив сведеніе о намереніи своих солдат), отменил перекличку. Узнав о том, нижніе чины самовольно вышли из комната и собрались в среднем коридоре казармы. Дежурный по роте два раза объявлял им об отмене переклички, но люди не расходились, и по тому фельдфебель сам приказал им идти в комнаты, на что они единогласно отвечали, что хотят принести просьбу своему ротному командиру и просят послать за ним. Фельдфебель спросил: „кто имеет на мена претензію?“ и получив ответ, что: „рота довольна всеми начальниками и намерена только просить ходатайства капитана об отмене предстоявшаго на следующее утро десяточнаго смотра", лослал просить Кашкарева, чтобы он врибыл въ роту. Несколько спустя. Еашкарев, найдя всю свою команду в сборе, спросил о причине такого самовольная поступка. Когда-же все люди заговорили вдруг и нельзя было ничего разобрать из слов их, капитан заставил их молчать и стал давать им советы и увещанія, вместо того, чтобы вызвать вперед и арестовать первых, объявивших неудовольствіе на полковаго командира, что, по всей вероятности, прекратило-бы окончательно безпорядок. Пока говорил он, солдаты молчали, но едва лишь он прерывал свою речь, повторялась сотнею голосов общая просьба — облегчить тягость их службы. Полагая невозможным преодолеть упорство своих подчиненных, Кашкарев счел нужным уступить им, обещал довести о желаніи их до сведенія начальства и приказал людям разой тись, что и было тотчас исполнено. В то время, когда он уходил из роты, фельдфебель, провожая его, доложил, что наиболее шумели солдаты стрелковаго взвода. Кашкарев отвечаль, что он самь заметил тоже, и приказал поутру доставить ему список зачинщиков безпорядка. Но когда, на следующій день, фельдфебель, при раиорте, подал ему записку, в коей было помещено до двенадцаги человек, он, не обратив на то вниманія, не представил записки баталіонному командиру, и даже в последствіи затерял ее (^с).