История Церкви. Вторая ступень. История

Сам Петр считал Церковь, говоря сегодняшним языком, «духовной скрепой», необходимой для построения процветающего государства, в котором подданные будут молиться о здоровье властей. Посещение церкви в Российской империи отныне превращалось в гражданскую добродетель. Люди были обязаны исповедоваться и причащаться раз в год, а все остальное время могли жить так, как хотели. При таком утилитарном подходе религия больше не должна была преображать мир и спасать человеческую душу от смерти, ее задача сводилась лишь к тому, чтобы заботиться о человеческой нравственности, воспитании и образовании.

Просвещенная, «понимающая», современная Церковь в светском государстве – вот тот протестантский идеал, к которому Петр стремился. Разумеется, царь не собирался реформировать обряд – история с недавним расколом многому его научила. Он хотел изменить организационную структуру Церкви, а для этого нужен был человек, способный описать пожелания императора в богословских и юридических формулах.

После нескольких неудачных попыток найти такого епископа Петру I повезло: он встретился с Феофаном Прокоповичем, одаренным и образованным украинским архимандритом (а затем и епископом), который смог выполнить грандиозную программу царя. Феофан Прокопович родился в Киеве в купеческой семье. В молодости получил блестящее европейское образование, перейдя для этого в униаты. Здесь нужно сделать одну оговорку. В XVIII веке многие украинцы становились униатами ради хорошего образования. Получив знания, они возвращались на родину и снова принимали Православие. Это был грех, на который Православная Церковь смотрела снисходительно: многие из «похитивших» таким образом знания впоследствии принесли большую пользу России.

Феофан Прокопович блестяще знал историю, философию, богословие и античную литературу. Вернувшись в Россию, он стал настоящим «подарком» для императора. Но наряду со многими дарованиями у Феофана Прокоповича было два недостатка, с которыми, возможно, нелегко было бы примириться современным православным.

Во-первых, он ненавидел пышный византийский церемониал православного богослужения. Накануне епископской хиротонии он откровенно писал другу о своих взглядах на архиерейство:

«Может быть, ты слышал, что меня вызывают для епископства. Эта почесть меня также привлекает и прельщает, как если бы меня приговорили бросить на съедение диким зверям. Дело в том, что лучшими силами своей души я ненавижу митры, саккосы, жезлы, свечники, кадильницы и т. п. утехи. Прибавь к тому же весьма жирных и огромных рыб. Если я люблю эти предметы, если ищу их, пусть Бог покарает меня чем-нибудь еще худшим. Я люблю дело епископства и желал бы быть епископом, если бы мне вместо епископства не пришлось быть комедиантом, ибо к тому влечет епископская в высшей степени неблагоприятная обстановка, если не исправит ее Божественная Мудрость. Поэтому я намерен употребить все усилия, чтобы отклонить от себя эту чрезвычайную почесть и лететь обратно к вам»[137].

И снова нужны пояснения.

Митрополит Феофан Прокопович рассматривал епископское служение как служение административное. Архиерей – это человек, хорошо управляющий Церковью, понимающий то, что от нее хочет государство, и укрепляющий ее как организацию. Если принять во внимание эту оговорку, то Феофан Прокопович, при всех его недостатках и увлеченностью протестантизмом, был очень хорошим архиереем, соответствовавшим по духу тому времени, в котором он жил.

Вторым недостатком царева любимца было то, то этот человек обладал в высшей степени рациональным, сильным «протестантским» мышлением. Он видел в Церкви лишь средство, с помощью которого можно построить идеальное государство на основе «естественного права», на основе юридических формулировок и человеческой мудрости. Иногда митрополит Феофан так увлекался, полемизируя со своими оппонентами, что начинал говорить о Церкви лишь как о земной организации.

Феофан Прокопович был человеком, влюбленным в Просвещение, превозносившим силу человеческого разума. Он был оптимистом и полагал, что Церковь может помочь императору построить такое государство, в котором каждому из его жителей было бы хорошо.