История Церкви. Вторая ступень. История

Но это обманчивое представление. Иосиф Сталин был жестким прагматиком, которому в данный момент понадобилась Церковь как организация. После двух с небольшим лет войны стало понятно, что СССР сможет победить фашистов. Председатель Совнаркома добивается открытия второго фронта, и демонстрация терпимого отношения к Церкви в Союзе могла стать для Советов дополнительным козырем на переговорах с союзниками.

Впрочем, многие обещания вождя так и остались на бумаге. Примирение с верующими не было для советского правителя приоритетом, но он все-таки решил пойти на тактический компромисс. Религиозный «ренессанс» 1943–1948 годов (историк Ольга Васильева говорит о «золотом десятилетии» церковно-государственных отношений, продлевая период «ренессанса» вплоть до смерти Сталина в 1953 году) оказался очень скромным по своим результатам. Вот статистические данные из справки Совета по делам РПЦ МП об открытии новых храмов на территории СССР в 1944–1945 годах: «За 1944–1945 годы по Союзу поступило 6770 заявлений об открытии церквей (не считая повторных). При рассмотрении этих заявлений, их проверки… Советом открыто за 1944–1945 годы 529 церквей… отклонено ходатайств верующих об открытии церквей 4850… Таким образом, удовлетворено… 9,8 % всех рассмотренных ходатайств»[184]. В лучшие для Церкви годы Совет по делам Русской Православной Церкви удовлетворил менее 10% прошений верующих об открытии для них храмов.

Тем не менее сам факт встречи Сталина с митрополитами породил в народе множество слухов (которые, к слову, тщательно фиксировали в своих отчетах компетентные органы). Полагали, что власти пошли на уступки Церкви под давлением Америки, говорили о том, что в школах начнут преподавать Закон Божий[185].

Интересно, что обещаниям советского правительства не верили иностранные дипломаты, находящиеся в СССР. Такой, например, была реакция бельгийского посла: «Это все написано для нас, иностранцев, а не для русских. Это только пропаганда, которая ничего не стоит. Вот если бы Сталин дал сотни отремонтированных церквей, этим было бы сделано много»[186]. Да и сами советские граждане не были едины в своих мнениях. Многие люди были искренне благодарны Сталину за возможность открыто молиться за своих сыновей, ушедших на войну. Другие, напротив, считали, что советскому государству не стоит заниматься вопросами религии; патриотическую позицию Церкви такие люди называли не более чем приспособленчеством[187].

Между тем сам Сталин понимал важность контроля над Церковью в СССР, хотя бы для того, чтобы в будущем можно было ее быстро уничтожить. Свое отношение к религии он выразил в 1927 году в интервью американским рабочим. Делегаты из США спрашивали, может ли хороший коммунист быть верующим, не препятствует ли это уставу партии? Ответ советского руководителя был довольно противоречивым. С одной стороны, формально партия не заставляет коммунистов быть атеистами. С другой стороны, каждый коммунист должен бороться с религией, поскольку «реакционное духовенство» было и остается одним из врагов СССР[188].

В дальнейшем Сталин всеми своими действиями до 1941 года показывает, что его цель – уничтожение Церкви. В этой борьбе он не гнушается никакими методами.

14 февраля 1929 года выходит Циркуляр ЦК ВКП(б) «О мерах по усилению антирелигиозной работы», в котором религиозные организации прямо обвиняются в контрреволюции:

«Церковные и религиозные организации используют трудности социалистического строительства в целях мобилизации реакционных и малосознательных элементов страны и контрнаступления на мероприятия советской власти и компартии… Деятели религиозных организаций принимают активное участие в антисоветской работе кулачества…»[189]

На этом документе нет подписи Сталина, но, разумеется, подобный циркуляр нельзя было принять без одобрения вождя. В СССР готовилось раскулачивание крестьян, и Церковь страдала вместе с народом: храмы закрывались, запрещался колокольный звон, священники обкладывались высочайшими налогами и могли быть в любой момент лишены регистрации, что ставило их фактически вне закона.

При этом Сталин заставлял церковных иерархов, и прежде всего митрополита Сергия (Страгородского), заявлять о том, что в Советском Союзе нет гонений на верующих.

15 февраля 1930 года митрополит Сергий на пресс-конференции с представителями советской печати заявляет: «Репрессии, осуществляемые советским правительством в отношении верующих священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как к другим гражданам за различные антиправительственные деяния»[190].