История войн и военного искусства

На основании этого можно вывести правильный взгляд на стратегию, предложенную афинянам Периклом. Он отрицал сухопутную войну и отдавал земли Аттики в жертву врагу: «Если бы я мог думать, что вы последуете за мной, то я стал бы убеж­дать вас разорять их самим». Напротив, тем сильней рекомен­довал он удерживать господство над морем, против которого в самом худшем случае Пелопоннесский союз не мог ничего пред­принять. «Спартанцы и их союзники кормятся трудами рук сво­их, и частные граждане имеют денег так же мало, как и государ­ственные казначейства. Они не способны выдерживать продол­жительных войн, которые ведутся на море, а мелкие войны, которые они ведут между собой, очень быстро заканчиваются вследствие их бедности. Люди, живущие при таких условиях, не могут ни снарядить флота ни держать в течение долгого вре­мени в поле сухопутное войско, так как они должны отклады­вать свои дела и справляться с расходами своими собственными средствами, их положение еще более осложнится, если море будет закрыто для них. Чтобы вести войну, гораздо важнее иметь богатые средства, чем производить сильные нападения. Если даже люди, живущие трудами рук своих, имеющие для ведения войны больше людей, чем денег, имеют, с одной стороны, то несомненное преимущество, что при регулярных военных дей­ствиях они могут рассчитывать на победу, то, с другой сторо­ны, у них нет никакой гарантии в том, что они не истощатся преждевременно, особенно в случае, если против ожидания война затянется. Правда, одно-единственное сражение пелопоннесцы и их союзники могут выдержать против всех греков, но

вести войну против силы, превосходящей их так значительно по своим средствам борьбы,— этого они не в состоянии». Перикл указывает также и на то, что Пелопоннесский союз состо­ит из очень большого количества городов, вследствие чего веде­ние войны делается затруднительным в тем большей степени, что в войне ни в коем случае нельзя упускать момента.

Он снова приходит к необходимости избегать сухопутной войны и указывает на главное обоснование этой необходимос­ти, не выставляя, однако, его на первый план по вполне понят­ным причинам. Он говорит: «Мы должны поэтому, пренебре­гая равниной и нашими селениями, стремиться господствовать лишь над городом и морем и не позволять себе, следуя слепо­му увлечению, вступать в решительное сражение с пелопоннесцами, далеко превосходящими нас по своей численности, потому что если бы мы даже и победили, то в скором времени нам пришлось бы снова бороться с таким же количеством вра­гов. Если же мы потерпим неудачу, то мы неизбежно потеряем наших союзников, которые составляют большую часть наших сил; они перестанут быть покорными нам, лишь только уви­дят, что мы не можем наказать их вооруженной рукой». Здесь было слабое место Афин; они могли спокойно перенести опу­стошение Аттики, не будучи поколеблены в своем могуществе, но если бы врагам удалось вызвать отпадение от Афин их со­юзников, Афины бы погибли.

В связи с этим стоял и окончательный вывод Перикла: «У меня есть еще много других причин, на основании которых я мог бы обещать вам победу, если только во время войны вы не будете думать ни о каких завоеваниях и не захотите самовольно начинать новых переговоров; ибо я гораздо более опасаюсь на­ших собственных ошибок, чем ударов со стороны врага. Но об этом мы будем говорить в другой раз, если вы действительно приступите к делу». Эти слова вызвали то мнение, которое раз­деляет и Дельбрюк, что Перикл преследовал в войне лишь со­хранение равновесия, существовавшего до тех пор в Греции. Фактически они свидетельствуют о том, что Перикл опасался завоевательных стремлений афинского народа и пытался избе­жать их несвоевременного проявления, которое больше всего могло напугать афинских союзников. О расширении афинского морского могущества было достаточно времени поговорить «в другой раз», после того как был бы обессилен Пелопоннесский союз, как это предполагалось планом Перикла.

Сам Перикл не мог показать лучше, как много или как мало понимал он в ведении войны, которой он, без сомнения, желал.