История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли

В «Ченчи» показано, каким образом действует на человеческое общество моральная и духовная низость. В «Прометее» Шелли изобразил то, что могло быть, а в «Ченчи» – то, что было: миф уступил место истории, фантасмагория – страшной реальности, символы – живым людям. В «Освобожденном Прометее» Шелли выдвинул концепцию зла как искажения первоначально добрых и разумных принципов, в котором повинен человек. Так, по его мнению, было искажено учение Христа и преданы идеалы Французской революции. История Ченчи предоставила Шелли огромный простор и богатейший материал для реализации своей концепции зла, в этой трагедии, как ни в одном другом произведении, Шелли показал, до какой степени, по его мнению, порочная натура может исказить саму идею добра. По историческому свидетельству, граф Ченчи был атеистом, показательно, что Шелли награждает его фанатической набожностью. Однако трагическая ирония заключается в том, что и Беатриче – ревностная католичка. Каждый из антагонистов стремится увидеть в своих действиях проявление Божьей воли. Истовый католик призывает Бога в помощники своих чудовищных злодеяний. Каковы они?

Этот монстр неоднократно покупал у Папы прощение грехов, причем каждое прощение, как говорится в предисловии, стоило не меньше ста тысяч крон. Об этом сговоре со святейшей церковью мы узнали из первых же строк монолога кардинала Камилло.

Непомерность желаний графа Ченчи и лицемерная бдительность папских агентов таковы, что его состояние, которое он расценивает как гарантию своей неприкосновенности, быстро уменьшается. Поэтому весть о гибели посланных им в Испанию двух средних сыновей, безусловно, претендовавших на какую-то часть отцовского капитала, привела графа в неистовый восторг. Он устраивает грандиозный и весьма представительный пир – столпы церкви, кардиналы, князья, чтобы во всеуслышание объявить о своей радости.

Следующей жертвой этого чудовища стала его дочь Беатриче. Желание обладать ею вызвано не только порочной страстью старика к прекрасному юному телу, но и ненавистью, подсознательным стремлением через Беатриче отомстить ее покойной матери, «чрезвычайно богатой леди», которая, очевидно, была недостаточна покорна своему деспоту, хотя и родила ему семерых детей. Эти маленькие страдальцы в доме Ченчи попали под защиту сначала доброй, но робкой и слабой мачехи – второй жены графа, а затем подросшей сестры Беатриче.

Ченчи, требовавший абсолютного подчинения всех домочадцев, был вне себя. Он считал, что сексуальная власть над непокорной дочерью окончательно подавит и подчинит ее. Такова мотивация содомического греха, совершенного Ченчи. И в этом своем кульминационном грехе он призывает на помощь Бога, он говорит с ним, как отец с Отцом, требуя покарать свое бунтующее дитя.

Однако вопреки расчетам тирана дух обесчещенной и проклятой Беатриче не сломлен. Она задумала убийство отца. И даже когда дрогнули ее сообщники – старший брат и мачеха, когда в ужасе отступили наемные убийцы, Беатриче осталась непреклонной, и только ее волей Ченчи был уничтожен.

«Что сделано, то нужно было сделать, –
И что мне до другого! Я как мир,
Как свет, лучи струящий по вселенной,
Как землю окруживший вольный воздух,
Как твердый центр всех миров. Что будет,
Меня волнует так же, как скалу
Бесшумный ветер»[55]

, –

так заговорило кроткое и прекрасное существо, созданное для того, чтобы быть любимым; но, по словам самого Шелли, «Беатриче была насильственно отлучена от самой себя, от своей мягкой, нежной сути неотвратимою силой обстоятельств», которая пересилила «ужас задуманного и свершенного ею».

Убийство графа было быстро обнаружено, и несмотря на самые настойчивые просьбы, с которыми обращались к Папе наиболее высокопоставленные лица Рима, виновные были наказаны.

4

В предисловии к «Ченчи» Шелли говорит: «Лучший ответ на самые чудовищные оскорбления – это доброта, сдержанность и решимость отвратить оскорбителя от его темных страстей силою кроткой любви. Месть, возмездие – не что иное, как пагубное заблуждение». Если бы Беатриче думала так, она была бы мудрей и лучше, но она не была бы трагической фигурой. Шелли, только что вооруживший своего Прометея непобедимым всепрощением, с пониманием говорит о тех людях, «которые стараются оправдать Беатриче, в то же время чувствуя, что она совершила нечто нуждающееся в оправдании; этот суеверный ужас, с которым они созерцают одновременно и ее обиды, и месть – и обуславливает драматический характер того, что она совершила и что она претерпела». Пройдя сквозь все муки инквизиции, Беатриче до конца продолжала отрицать свою виновность в убийстве отца.