Итальянец

— Видеть, как страдает ближний, всегда мучительно. Не медлите, отец мой, чтобы мне не пришлось оплакивать вас. Представьте себе, что я истекаю кровью у вас на глазах, и вы поймете, какое горе постигнет меня, если вас поразит кинжал убийцы!

Скедони, с трудом сдержав едва не вырвавшийся у него из груди стон, поспешно отвернулся.

— Ты меня дурачишь, — проговорил он, — тебе неизвестно, ранен этот негодяй или нет. Верно, я стрелял в него, когда завидел под аркой, но промахнулся. Почему ты решила, что он ранен?

Эллена собиралась было указать исповеднику на кровавый след, тянувшийся по земле недалеко от них, но вовремя спохватилась из опасения выдать Спалатро; она вновь попросила Скедони не медлить с отъездом и добавила:

— О, пощадите себя и его!

— Что, пощадить убийцу? — раздраженно отозвался Скедони.

— Убийцу? Так он все же покушался на вашу жизнь? — воскликнула Эллена.

— Нет… не совсем, — опомнившись, отозвался Скедони, — но… что ему здесь понадобилось? Пусти меня — я хочу его найти.

Однако Эллена, не отпуская края платья Скедони, с трогательной убедительностью принялась взывать к его милосердию.

— О! Если бы вам было ведомо, что значит пребывать на волосок от смерти, то вы бы сжалились над этим человеком, как он, быть может, в свое время пожалел других! Мне довелось пережить подобные муки, отец мой, вот почему я даже ему могу сочувствовать!

— Да знаешь ли ты, за кого вступаешься, — в замешательстве пробормотал Скедони. Казалось, каждое слово Эллены пронзает ему сердце.

На лице девушки отразилось изумление, и монах внутренне призвал себя к большей осторожности. Он вспомнил, что Эллена не подозревает о том, какого рода поручение — направленное к ее погибели — недавно получил Спалатро; Скедони подумал также, что этот самый Спа-латро, которого Эллена в простоте душевной полагала не чуждым состраданию, и вправду спас ей жизнь — более того, судьба распорядилась так, что именно благодаря Спалатро исповедник не умертвил свое собственное дитя. При этой мысли в душе Скедони все перевернулось, и, с ужасом отвергнув свое жестокосердное намерение, он тут же шагнул под арку и торопливо устремился к выходу, где их ожидал с лошадьми проводник.

Воспоминание о том, как Спалатро повел себя по отношению к Эллене, побудило исповедника пощадить его — но и только; ни справляться о состоянии своего былого сотоварища, ни облегчать его участь Скедони не собирался; без малейших угрызений совести он покинул Спалатро на произвол судьбы.

Чувства Эллены были иными; не догадываясь, чем она обязана Спалатро, она все же не могла без содрогания думать о том, что оставляет ближнего страдать в одиночестве; однако, припомнив, с каким проворством Спалатро передвигался, Эллена попыталась утешить себя надеждой, что раны его не смертельны.

Путешественники молча сели на лошадей и тронулись в путь; какое-то время под впечатлением недавних событий они не спешили вступать в беседу. Наконец Эллена осведомилась о том, что произошло в конце проезда; из слов Скедони она заключила, что исповедник, преследуя Спалатро, туг же потерял его из виду. Злоумышленник исчез, воспользовавшись неизвестным Скедони ходом, и, раньше чем преследователи достигли выхода, оказался внутри здания. Крик, который слышала Эллена, донесся до нее не из внутренних помещений, а из проезда: это проводник споткнулся в спешке о камни и упал; первый выстрел раздался, когда Скедони разрядил мушкетон у портала, второй — когда он выпалил из пистолета, завидев Спалатро, вступившего под свод со стороны двора.

— Ну и намаялись мы, гоняясь за этим парнем, — вмешался проводник, — да так и не догнали. Странное дело: коли он до нас добирался, то с чего бы ему убегать, когда он настиг свою добычу? Сдается мне все же, что он не замышлял худого: в темноте ничего не стоило взять нас голыми руками, а он вместо этого давай улепетывать!

— Ну хватит, приятель, болтай поменьше, — не выдержал Скедони.

— Хорошо, синьор, как бы там ни было, мы задали ему перцу, так что бояться больше нечего: прыти у него поубавилось, ему нас теперь не догнать. Спешка ни к чему, синьор, до гостиницы мы вовремя доедем. Она вон на той горе; извольте взглянуть на запад, синьор, туда, где на небе красная полоска; там виднеется ее верхушка. Не может он теперь за нами гнаться: он ранен в руку, я сам видел.

— Вот как? — резко переспросил Скедони. — И где же ты тогда был, что умудрился так хорошо все разглядеть? Я ничего подобного не видел.

— Когда вы выстрелили из пистолета, синьор, я стоял у вас за спиной.

— Что-то я тебя не слышал, да и почему ты тогда отступил, а не пошел вперед? И где ты прятался, пока я искал этого негодяя, почему не помог мне?

Проводник ничего не ответил, и Эллена, с самого начала разговора не спускавшая с него глаз, поняла, что он очень смущен; тогда снова стали оживать ее сомнения в надежности их спутника, несмотря на некоторые обстоятельства, говорившие в его пользу. Долее наблюдать ей, однако, не пришлось: Скедони, вопреки совету проводника, туг же пустил лошадь в галоп, и скачке воспрепятствовал лишь крутой подъем.