Италия и Византия в VI веке

Для крупных земельных собственников Италии, наряду с правом свободного завещания имущества, немаловажную роль играло также и право его дарения. Вследствие этого в эдикте Теодориха особо оговаривается право собственников дарить по своей воле кому угодно принадлежащее им движимое и недвижимое имущество. Для того чтобы дарение имело законную силу, оно должно быть оформлено официальным документом, скрепленным подписями свидетелей и удостоверенным муниципальными чиновниками (Е. Theod., 51–53; ср. С.Th., VII, 12.1; Cass. Var., VIII, 25; IX, 18.8).

Во всех спорах и тяжбах, касающихся владения имуществом, остготское правительство становится на сторону реального владельца, а, но истца, широко используя для этого постановления римского права. Так, в случае предъявления судебного иска на какое-либо имущество, его владелец не обязан доказывать своих прав на это имущество, а наоборот, истец должен доказать свои права на спорное владение (E. Theod., 132; ср. С. Th., IX, 39.12). Можно предположить, что это постановление римского права было использовано в эдикте Теодориха именно потому, что для новых владельцев из числа остготской знати оно было весьма выгодно и давало возможность закрепить за ними захваченные в Италии земли[260].

К укреплению частной собственности, в первую очередь крупной земельной, направлены, кроме того, постановления остготского законодательства, касающиеся брачного права, основной целью которых является ограждение от раздела и дробления имущества крупных собственников (E. Theod., 54; ср. Cass. Var., II, 11).

В эдикте Теодориха имеются некоторые важные предписания, почерпнутые из римского права, охраняющие интересы собственников от злоупотреблений государственных чиновников и карающие различные преступления против собственности[261].

В остготском законодательстве заимствования из римского права коснулись, кроме того, системы долговых обязательств (Е. Theod., 122 — С. Th., 11, 13; E. Theod., 153-С. J., IV, 12; E. Theod., 135 — С. J., VIII, 14.21), заключения торговых сделок и регулирования купли-продажи (E. Theod., 141, 147 — Paul. Sent., 11, 17. 11; С. Th., III, 1)[262].

Таким образом, отличительной чертой эдикта Теодориха (как и других законодательных памятников остготского времени) является широкое заимствование из римского права именно тех постановлений, которые укрепляли классовое общество у остготов, защищали права новых собственников и институт частной собственности, закрепляя за новыми владельцами право неограниченного распоряжения приобретенным ими имуществом, в том числе землей. Первостепенное значение в оформлении классового общества у остготов имело также, как мы видели, восприятие остготским законодательством из римского права постановлений, закрепляющих за новыми собственниками не только права на землю, но и на зависимое население — рабов и колонов.

Это, на наш взгляд, нельзя объяснить только влиянием римского права и римских форм собственности. Не подлежит сомнению, что воздействие римских правовых и государственных институтов на общественный строй остготов и на их законодательство было весьма значительным. Вместе с тем защита института частной собственности и прав крупных землевладельцев на зависимое население в эдикте Теодориха и других законодательных памятниках остготского периода свидетельствует о значительном росте частной собственности и крупного землевладения остготской знати.

Влияние римских законодательных установлений на эдикты остготских королей весьма ярко проявилось также и в области семейного права. Разложение родовых отношений у остготов и других варваров приводило к дальнейшему укреплению у них индивидуальной семьи, чему также в немалой степени способствовали нормы римского права, использованные в законодательных предписаниях Теодориха и Аталариха.

Это нашло свое выражение в преследовании незаконных браков и лишении прав наследования незаконнорожденных детей (E. Theod., 36; ср. G. J., V, 5.6; Gains Insidi., 1, 64; см. также Cass. Var., VII, — 40; ср. Lex Salica, XIII, 9. 2); в затруднении развода (E. Theod., 54; ср. G. Th., III, 16; см. также Lex Burg., XXXIV, 3–4)[263]; введении чрезвычайно суровых наказаний за прелюбодеяние (E. Theod., 38–39; 60–64)[264]; в запрещении конкубината (Cass. Var., IX, 18.6–7). Основной задачей при этом являлась охрана интересов законных детой на их наследство и закрепление имущества за семьей (Е. Theod., 23–24; Cass. Var., I, 38). Вместе с тем, укреплялась власть главы семьи (отца и мужа)[265].