Ицзин. Книга Перемен

Только такая двусторонняя практика ведет, по мысли Чжан Бо-дуаня, к истинному бессмертию всего психофизического существа человека, отличному как от простого физического продления жизни, так и от чисто духовного, внеличностного бессмертия буддистов.

Природа также связывается с сущностью инь внутри ян и со стихией дерева. Отсюда и образ мягкости, нетвердости у Чжан Бо-дуаня. Соответственно, для него совершенствование жизненности укрепляет также и природу, и наоборот.

Почти вся последующая часть восьмистишия посвящена критике как внешней алхимии (людей, ищущих тайн бессмертия во внешних вещах, свинце и ртути), так и даосских упражнений (дыхательная гимнастика, гелиотерапия с целью поглощения солнечной пневмы и т. д.), взятых в отрыве от создания нового бессмертного тела и совершенствования духа, просто с целью продления жизни (ср. «Чжуан-цзы»).

Образ «места рождения» и «обращения к корню» связан, с одной стороны, с традиционным даосским образом (идущим еще от «Дао-Дэ цзина») младенца в лоне матери или новорожденного, а с другой стороны – с критикой даосских методов сексуальной практики.

Для даосизма призыв уподобиться ребенку («возвратиться к корню») означает прежде всего возвращение к единству с Дао для творения из его глубин новой бессмертной и совершенной жизни. Адепт должен пребывать в таком же единстве с Дао, как плод во чреве матери – с материнским телом; питаться его пищей, дышать его дыханием. Кстати, из взгляда на человеческое тело как на микрокосм, в котором, как и в космосе, полностью присутствует Дао, и из концепции «младенца» возникло знаменитое даосское «зародышевое дыхание» – тай си.

В практике внутренней алхимии этот образ приобретает дополнительное значение – образ бессмертного зародыша нового тела, вскармливаемого телом адепта – его материнской утробой. С этим учением и взглядом на бессмертного зародыша как на результат взаимодействия инь ци и ян ци (тигра и дракона, свинца и ртути и т. п.) связано также враждебное отношение внутренних алхимиков к даосским методам сексуальной практики, предполагавшим, что организм адепта-мужчины нуждается для обретения бессмертия в дополнительных женских энергиях, полученных благодаря половому акту, и наоборот.

Для адепта внутренней алхимии подобная точка зрения была столь же неприемлема, как и установки внешней алхимии: ведь если человек – это микрокосм, уже имеющий внутри тела всю полноту мужских и женских (янных и иньных) энергий, то зачем ему нужны вещественные дополнения извне?! К этому теоретическому обоснованию нередко также добавлялось воспринятое у буддийских монахов отвращение к «греху» чувственной физической любви. Таким образом, возник исторический парадокс: сексуальная практика даосов, возникшая в том же потоке, что и будущая внутренняя алхимия, восходящая корнями к тому же пласту представлений, что и внутренняя алхимия, и развивавшаяся параллельно ей, пользовавшаяся почти тождественной с внутренней алхимией терминологией и методологией (недаром язык трактатов по «искусству внутренних покоев» так сильно напоминает язык сочинений по внутренней алхимии как по лексике и образности, так и по стилистике), вдруг оказалась исключенной из сферы ортодоксального внутреннеалхимического даосизма, превратившись в часть учения и религиозной практики не совсем правоверных и немного подозрительных с точки зрения литургической и монастырской ортодоксии даосов-магов (см.: Торчинов Е. А. Даосское учение о «женственном» // Народы Азии и Африки. 1982. № 6. С. 105–107).

[10]

Возлюбившие истинный свинец
и облекшиеся в мысль о его поисках

Никогда не будут наставлять, что [можно]

с легкостью растрачивать время.

Пусть, однако, земные души по

 захватят киноварную ртуть,

А сами небесные души хунь

пусть водяной металл проявят.

Можно сказать: дракон и тигр скрылись

перед возвышенностью Дао-Пути;

Осмелюсь сказать, что демоны и духи

восславят весомость дэ-блага [адепта].

[Отныне] знаю, что долголетен,

в вечности [своей] приравнен к Небу и Земле;

Никакая суета [мирская]

не смутит [моего] сердца.

Истинный свинец (чжэнь цянь), как и в предыдущих стихах, – название отрицательной пневмы. Эпитет «истинный» в известной степени соответствует понятию «принципиальный», или «философский», в терминологии западноевропейской алхимии. Здесь он еще раз указывает на то, что речь идет не о профаническом металле, а об энергии тела.