Юбилейное Вече

Там упрятано то, от чего глаз не отвести. На чёрном, красном и белом бархате покоятся бриллианты и многие другие драгкамни мира, обрамлённые, как в венки, в платину, золото и серебро оправ. За каждой такой вещицей, в народе безделушкой называемой, видит обуреваемый уникальной страстью Осиновский-Вороновский силуэты сотен тысяч транспортных средств, оброком и барщиной взимаемых его дочкой «лоховабз» с десятков тысяч трудяг «Верхнереченского агромадного завода» и миллионов покупателей этих средств. Они эшелонами движутся из цехов порабощённого завода к подневольным покупателям, на ходу превращаясь в ему, хозяину бункера, принадлежащие россыпи драгметаллов и драгкамней.

Член правления холдинга «ГеЧ-СвораС», войдя в экстаз от возбуждающих мыслей, забрался в самый ёмкий сейф, в страсти прижался к ворохам не имеющих цены россыпей плодов труда творцов. Руками, не мытыми после рукопожатий членов «высокой семьи», осыпал воспалённую голову драгвещицами и в соитии с ними замер. Сердце застыло, душа улетела, разум неистовствует. «Это моё! Всё моё! Моё! Моё! Моё! Всё! У меня этого больше, чем у других, больше, чем у всех…»

Возбуждение устремилось к апогею. Всё живое в природе этот момент встречает вдвоём. Но рыцарь реформ другой. Он сам возбуждает себя и удовлетворяется сам собой. Он знает: в следующих сейфах сокровищ и затем, за компьютерным столом, в файлах его несравненной роскоши наступит пик оргазма – он будет, возможно, удовлетворён…

Это была не жадность. А если и жадность, то иная, чем у всех. Это не жадность голодного, попавшего к обильному столу, не жадность к познаниям, не жадность к делу, к творчеству, к успеху. Не жадность в любви. Это жадность, возведённая в тысячи степеней ощущением, что владеет такими сокровищами только он. Один. Если он ощутит, что подобным владеют многие, тем более все, он станет несчастным. И таковым будет, пока не овладеет бо́льшим, чем другие, чем все. В этом его удовлетворение. А высшей точки это чувство достигнет тогда, когда весь мир узнает, что сей пользователь реформ богаче всех, что он один владеет тем, чего не имеют все они, вместе взятые… Но пока, он понимает, время этому не пришло. «Ну что же, потерпим. Как только пройдут «ПереВыборы», я всем покажу, чем обладаю, овладев мыслимым всем; покажу, на что способен в овладении и всем иным…»

Сморщив извилины жадных мозгов, рыцарь реформ принимает решение. «“Высокая семья” для своего «ПереВыбора» требует миллиард. Дам непременно. Не просто дам, на тарелочке поднесу, умолять буду – возьмите, не откажите в любезности, мой миллиард лучше других. Что там миллиард, возьмите всё, что в сейфах, что в иноземных закромах лежит. Всё в радости отдам, лишь бы ты, «семья», ещё пожила, сколь мне надо пожила. С тобой, живой, я не один, а десять–двадцать–тридцать–сто и больше миллиардов поимею».

От этих цифр что-то затрепетало у хозяина бункера в том месте, где у людей обретается душа. Он вздрогнул всем телом и вылез из кучи драгметаллов и драгкамней. «О боги! Я поимею бюджет страны! Пусть годовой! Для начала! Но всё же годовой бюджет мировой державы!»

Чуть позже, успокаиваясь, решил: «Будет видно… Может… и не только годовой… и не только бюджет… а и саму держ… – Идеолог реформ не окончил фразу, задохнувшись от бесконечности новых горизонтов своего будущего. Немного остыв, недовольно хмыкнул: – Уж очень мал бюджет сегодняшней державы. Это от безалаберности реформ. Это от дилетантства реформаторов. Транжиры они. О себе больше пекутся. Но я наведу порядок. Семейственность упраздню, заартачившихся разгоню. По местам весьма отдалённым. Бюджет будет принадлежать только государству. Ибо государство – это Я. Не в интерпретации французских монархов, только в… Моей…

– Прибыль от недр земли, которую кладут в карманы мои нынешние соратники, обогатит бюджет страны минимум в сотни раз. Без учёта роста мировых цен на всё, что в нашей земле природой упаковано. Оффшорные заначки и прочие закордонные бабки членов «семьи» в страну верну, ещё несколько бюджетов наберу. Полезные стране и миру отрасли экономики мудро диверсифицирую и разумно модернизирую, наберу ещё длинный ряд нынешних бюджетов. Совхозы восстановлю, желудки и пищеводы половины человечества заставлю на мой бюджет работать. Насколько он от этого возрастёт, даже мне трудно представить. Но то, что многократно, – несомненно. Коррупцию ликвидирую – бюджет вырастет ещё на две-три тысячи процентов. Бюрократию сокращу, оставшихся нацелю самозабвенно работать, – ещё бюджет, уже подросший, в финансовые закрома страны добавлю. И так далее. Всё не перечислить. Целесообразно, конечно, предусмотреть и естественное, за период моего правления, сокращение расходов на пенсии для всяких ветеранов, и на детские пособия, и на другие нерентабельные статьи госбюджета. Но эти расходы и сегодня пренебрежимо малы, так что учитывать их можно только как статистические погрешности. К тому же я и без этих сокращений сформировал бюджет государства, тождественный бюджету большой заокеанской страны…»