Иудейская война

Я давно уже спрашиваю себя, какая причина могла заставить вас выступить столь внезапно, — ведь не может быть, чтобы вы без веской причины вооружились с головы до пят и вышли на помощь разбойникам против собственных соплеменников. Когда мы слышим, как вы упоминаете Рим и измену (ведь именно об этом кричали только что некоторые из вас и еще о том, что вы явились, чтобы защитить свободу столицы), то ни одна из дерзостей этих нечестивцев не поражает нас, как это лживое измышление. В самом деле, ведь того, кто по природе свободолюбив и потому более всего готов к борьбе с внешним врагом, невозможно было настроить против нас никаким иным образом, кроме как измыслив, что мы предаем столь любимую им свободу. Однако поразмыслите над тем, кто клеветники и кто оклеветанные, и на основании положения дел, а не пустых измышлений придите к выводу о том, где истина. И в самом деле, что может заставить нас, столь уже претерпевших, перекинуться к римлянам именно сейчас? Тогда уж нам не следовало восставать с самого начала или, восстав, поскорее сдаться в то время, пока еще вся страна не подверглась разорению. Сейчас же нам, даже если бы мы и стремились к этому, нелегко было бы прийти к соглашению с римлянами, презирающими нас за потерю нами Галилеи, не говоря уж о том, что раболепствовать перед римлянами теперь, когда они находятся у самого нашего порога, было бы позорнее самой смерти. Что до меня самого, то я бы предпочел смерти мир, однако теперь, когда война уже в самом разгаре, я ставлю славную гибель выше жизни в рабстве.

И что же они говорят? Что мы, предводители народа, тайно послали к римлянам, или же что народ, проголосовав, уполномочил нас сделать это? Если они обвиняют только нас, то пусть назовут имена посланных нами к римлянам друзей, пусть назовут имена домашних, оказавших нам эту услугу! Разве видели, как кто-либо отправляется к римлянам? Или кто-то был схвачен на обратном пути? Они могут представить письма, уличающие нас в предательстве? И как нам удалось скрыть свои тайные приготовления от множества горожан, с которыми мы общаемся в течение целого дня, но не утаить их перед горсткой людей, осажденных в Храме и не имеющих возможности выйти в город? Почему им стало известно обо всем именно сейчас, когда для них пробил час расплаты за совершенные преступления? В самом деле, до тех пор, пока у них не было оснований бояться за себя, никто из нас не подозревался в предательстве! Если же, с другой стороны, они обвиняют народ, то ведь решение принималось открыто, не так ли? Все до одного присутствовали на собрании, так что еще до получения вами доноса слухи о принятом решении должны были без всяких затруднений дойти до вас. Так что же? Неужто ж народ, проголосовав в пользу мира, не отправил посольства? И кто же был избран? Пусть они назовут имена! Но все дело в том, что все это — не более чем уловка тех, кто в страхе перед смертью пытается отвратить надвигающуюся кару. Наконец, если городу и суждено быть преданным, то решиться на это могли бы только люди, клевещущие на нас, ибо в длинном списке их злодеяний не хватает только одного — измены.

Ныне же, коль скоро вы уже вооружены и находитесь здесь, первейший ваш долг — выступить на защиту столицы и помочь нам расправиться с тиранами, уничтожившими суды, поправшими законы и вершащими суд своими собственными мечами. Без всякого обвинения знатные граждане были схвачены ими посреди города, брошены в тюрьму и подвергнуты пыткам и, несмотря на мольбы и крики, умерщвлены. Вы можете войти — но не по закону войны — и собственными глазами убедиться в справедливости моих слов: увидите дома, опустошенные их грабежами, облаченных в черное жен и детей убитых, услышите стенания и плач в каждом уголке города, ибо нет здесь никого, кто не испытал на себе неистовство этих нечестивцев. Однако они погрузились в такую пучину безумия, что привели свой нечестивый разбой не только из городов и селений страны в самое сердце всего народа, но и из Иерусалима — в Храм. Они сделали святилище своей ставкой, крепостью и складом, они готовили здесь вылазки против нас! И вот место, благоговейно чтимое всем миром, даже в дальних пределах земли уважаемое всяким, кто только слыхал о нем, попирается хищниками, взращенными в нашей собственной стране. В своем отчаянном положении они натравливают сейчас область на область, город на город, подбивают народ ополчиться против собственного своего сердца. И потому прекраснейшим и подобающим для вас деянием будет, как я уже сказал, помочь расправиться со злодеями, тем самым наказав их за то, что они ввели вас в обман и осмелились призвать в качестве союзников тех, кого им следовало бы опасаться как мстителей.