Югославия в XX веке. Очерки политической истории

Лаврентьева вызвали в Москву⁵⁹, где 12 марта он докладывал на заседании у Сталина, в котором участвовало почти все Политбюро ЦК ВКП(б)⁶⁰. Состав участников свидетельствовал о чрезвычайном значении, которое придавал Кремль возникшей ситуации. Судя по упомянутой выше телеграмме Молотова Лаврентьеву 7 марта, к тому времени советское руководство уже склонилось к жестко негативной оценке позиции Белграда. Очевидно, в прямой связи с этим было и резкое усиление критики в материалах Отдела внешней политики ЦК ВКП(б) по поводу югославской линии в Албании. Если посланная отделом Сталину и его ближайшему окружению 15 января 1948 г. записка, излагавшая сведения, полученные от направленного перед тем в Албанию референта отдела П.И. Манчха, была подчеркнуто информативна и лишена явно выраженных оценок, то отправленная наверх 10 марта новая записка со сходной информацией того же Манчха уже крайне отрицательно характеризовала югославскую политику⁶¹.

Однако, как видно, на заседании у Сталина 12 марта было решено пока воздержаться от резких шагов в отношении руководства Югославии. Показателем такого решения была адресованная Тито телеграмма Молотова от 13 марта, в которой давался ответ на выраженные Карделем и Тито Лаврентьеву в конце февраля – начале марта претензии, касавшиеся в основном упомянутого выше торможения советской стороной решения вопросов военного и экономического сотрудничества, а также двусмысленных высказываний советского поверенного в делах в Албании о Тито⁶². В телеграмме опровергались обеспокоившие югославов сведения о высказываниях советского дипломата в Тиране и выражалась как будто готовность СССР приступить к решению экономических и военных вопросов⁶³.

Получив телеграмму, Тито написал датированное 18 марта письмо Молотову, в котором предложил как можно скорее продолжить переговоры по вопросам экономического и военного сотрудничества⁶⁴. Однако то ли телеграмма Молотова от 13 марта была всего лишь краткой тактической паузой перед советским ударом, то ли за эти дни в Кремле решили больше не ждать, но Тито еще не успел отправить свое письмо, как советское посольство вручило ему новую телеграмму Молотова, датированную 18 марта. В ней говорилось, что югославский отказ предоставить советским представителям запрашиваемую ими информацию об экономике Югославии правительство СССР рассматривает «как акт недоверия к советским работникам в Югославии и как проявление недружелюбия в отношении СССР», а потому немедленно отзывает всех советских гражданских специалистов, работавших в Югославии. Одновременно Тито был уведомлен и о немедленном отзыве из Югославии всех советских военных советников и инструкторов⁶⁵.

В тот же день, 18 марта, Отдел внешней политики ЦК ВКП(б) представил Суслову подготовленную по заданию руководства обширную записку «Об антимарксистских установках руководителей компартии Югославии в вопросах внешней и внутренней политики». В ней югославские лидеры обвинялись в том, что при определении практических задач и перспектив развития они «игнорируют марксистско-ленинскую теорию и не пользуются ею как руководством к действию»; проявляют «неправильное, недоброжелательное отношение» к СССР и ВКП(б) – «испытанному и признанному руководителю всех прогрессивных антиимпериалистических сил мира»; недооценивают трудности строительства социализма в Югославии, в частности возможности роста кулачества, из-за чего допускают «оппортунизм в политике по отношению к кулаку»; проводят, «по существу, ликвидаторскую политику» в организационном построении КПЮ, «растворение партии в Народном фронте»; «опьяненные успехами в деле укрепления народно-демократического государства и создания предпосылок для социалистического строительства… переоценивают свои достижения и допускают элементы авантюризма в оценке своих дальнейших перспектив и в проведении внешней политики, претендуя на руководящую роль на Балканах и в придунайских странах»⁶⁶.