Югославия в XX веке. Очерки политической истории

Частично в этих обвинениях использовалось то, что содержалось в упоминавшихся выше донесениях Лаврентьева и Сидоровича, частично – крайне ужесточались критические замечания, извлеченные из августовской записки 1947 г. Но в целом утверждения об «антимарксистских установках», особенно во внутренней политике югославского руководства, содержавшиеся в записке от 18 марта, решительно противоречили прежним оценкам, которые были даны как в записке от августа 1947 г., так и в отмечавшихся нами записках, составленных в октябре 1947 г. и в январе 1948 г. О подавляющем большинстве обвинений не было раньше и речи. А то, что в записке от 18 марта инкриминировалось югославскому руководству как «растворение партии в Народном фронте», объяснялось, как мы помним, в августовской записке 1947 г. лишь «своеобразной тактической линией» и никакой критике не подвергалось. Наряду с отзывом из Югославии гражданских и военных специалистов, подготовка записки от 18 марта свидетельствовала о принятом в Кремле решении прибегнуть к радикальным мерам для пресечения белградской «крамолы», в том числе употребив испытанный прием – сфабрикованные политико-идеологические обвинения.

Заготовка, сделанная в записке от 18 марта, была пущена в ход не сразу – в Кремле ждали реакции Белграда на отзыв советских специалистов. В ответе на телеграмму Молотова относительно отзыва, написанном 20 марта, Тито не проявил никаких признаков покаяния, а отвел обвинения в недружелюбии к СССР и, как равный с Москвой, высказался за устранение всего, что мешает дружественным отношениям между двумя странами⁶⁷. Хотя 25 марта Кардель просил Лаврентьева об оставлении в Югославии хотя бы части гражданских специалистов⁶⁸, из ответа Тито, полученного Молотовым 24 марта от югославского посла в СССР Поповича, было очевидно, что первый советский удар не заставил югославское руководство сдаться, признав себя виновным. А только последнее, как видно из беседы Молотова с Поповичем, устраивало Кремль⁶⁹.

И тогда был нанесен следующий удар: 27 марта на имя Тито и ЦК КПЮ было направлено письмо, составленное на основе записки от 18 марта и подписанное от имени ЦК ВКП(б) Сталиным и Молотовым. В нем югославскому руководству инкриминировались антисоветская линия, оппортунистические ошибки, ревизия важнейших положений марксизма-ленинизма⁷⁰. В сущности, Белграду объявлялась, хотя пока и скрытно от внешнего мира, острая политико-идеологическая борьба. Характерно, что, когда 31 марта в Кремле рассматривался вопрос о присуждении Сталинских премий, Сталин счел невозможным отметить премией книгу стихов известного поэта Николая Тихонова, занимавшего привилегированное положение, только из-за ее югославской тематики⁷¹.

Белград, поставленный перед выбором между полной сдачей на милость или немилость кремлевского властителя и решительной защитой своих позиций, отверг обвинения и сам предъявил советской стороне счет за действия, направленные против Югославии. Это было сделано в ответном письме Сталину и Молотову от 13 апреля, которое подписали от имени ЦК КПЮ Тито и Кардель и которое утвердил пленум ЦК КПЮ, состоявшийся 12–13 апреля⁷². Результатом стало дальнейшее усиление враждебности Москвы. 23 апреля через Лаврентьева правительство Югославии было уведомлено о разрыве советской стороной двустороннего протокола о консультациях от 11 февраля 1948 г. В качестве формального повода было использовано то обстоятельство, что месяцем раньше в ответ на публичное выступление США, Англии и Франции за пересмотр мирного договора с Италией в отношении Триеста югославское правительство заявило о своей позиции по этому вопросу, не проконсультировавшись предварительно с Москвой⁷³. Хотя югославы пошли на то, чтобы частично согласиться с изъяном в своих действиях в этом случае, тем не менее их обращения к СССР с предложением не разрывать протокол остались безрезультатными⁷⁴.

24 апреля было оформлено решение Политбюро ЦК ВКП(б), предписывавшее задержать отправку в Югославию технического имущества, которое предназначалось в качестве взноса СССР в совместные акционерные советско-югославские авиационное и пароходное общества, и отменить посылку советских специалистов для работы по строительству судоремонтного завода пароходного общества⁷⁵. Параллельно шло еще большее ужесточение политико-идеологических обвинений: это было сделано в письмах за подписями Сталина и Молотова в адрес ЦК КПЮ от 4 и 22 мая. Югославским руководителям приписывался уже отход от марксизма-ленинизма, переход к национализму, их позиция зачислялась в один ряд со взглядами Бернштейна, меньшевиков, Бухарина, делались сравнения с Троцким⁷⁶.